Возвращение Матарезе
Шрифт:
– Ну же, Косоглазый, говори до конца. Поместье приобрел Николас Гуидероне, Пастушонок.
– Ответов тогда у тебя еще не было, Брэндон, но ты уже разглядел очертания чудовищного заговора. А были у тебя только фамилии двух хирургов, лечивших Эпплтона, один из которых уже скончался, а другого вынудили удалиться на покой. Второго звали доктор Натаниэль Кроуфорд. Он умер лет пятнадцать назад, но мне удалось связаться с ним за год до этого. Кроуфорд также помнил тебя, помнил твой звонок по телефону, который его так вывел из себя, пробудив неприятные воспоминания. По его словам, с твоим звонком к нему вернулись кошмары.
– Кошмары
– И при его смерти присутствовали два хирурга со стороны и одна или две частных медсестры, – добавил Шилдс. – Не знаю, какие мысли возникли у тебя в тот момент, начал ли ты догадываться о правде, но, полагаю, именно тогда ты убедил молодого Амоса Лафоллета слетать в Вашингтон и забрать кое-какие старые рентгеновские снимки.
– Все произошло так быстро, что точную хронологию событий я сейчас уже и не вспомню, – сказал Брэндон, разворачивая катер по ветру. – Талейникова и Тони держали в заложниках; времени разрабатывать тщательные планы не было. Я двигался вперед вслепую, но останавливаться было нельзя.
– Однако ты понимал, что рентгеновские снимки смогут подтвердить зарождающиеся у тебя подозрения, какими бы немыслимыми они ни казались.
– Да, – задумчиво согласился Скофилд, устремив взгляд на волны. – Это были рентгеновские снимки зубов, сделанные так давно, в таких разных местах, что подделать их было невозможно – не говоря уж о том, чтобы уничтожить.
– Но у тебя был только один набор снимков, не так ли, Брэндон, и тебе был нужен второй, чтобы сравнить их друг с другом?
– Естественно, – подтвердил Скофилд, снова поворачиваясь к Шилдсу, – и поскольку ты зашел так далеко, ты, разумеется, уже догадывался, кто это был.
– Совершенно верно, но я ничего не мог доказать, потому что второй набор снимков был у тебя. В той «мемориальной» комнате в Луисберг-Сквере ты, как и я, увидел, что Эпплтон вместе со своим лучшим другом учились в академии Андовера [27] . Ты отправился туда, разыскал зубного врача – близкие друзья, тем более подростки, оторванные от дома, наверняка ходили к одному и тому же дантисту, – и уговорил его отдать рентгеновские снимки обоих.
27
Академия Филлипса в Андовере, штат Массачусетс – старейший частный пансион в США.
– Значит, вот когда ты узнал всю правду, – кивнул Скофилд. – Отличная работа, Фрэнк. И я это говорю от чистого сердца.
– Вот каким был твой козырь в переговорах об освобождении Антонии и Талейникова.
– Какой козырь? – спросил окончательно сбитый с толку Камерон Прайс.
– Рентгеновские снимки доказывали, что в тот день почетным гостем в Эпплтон-холле был не сенатор Джошуа Эпплтон, а его близкий друг и бывший однокурсник, по имени Джулиан Гуидероне, сын Пастушонка, который должен был вскоре занять Белый дом – со всеми вытекающими последствиями.
– О господи, – пробормотал Камерон, – так, значит, Брэй, ты говорил мне правду?
– Молодой человек, ты хочешь сказать, что Косоглазому ты готов поверить, а мне – нет?
– Ну,
– Не все. – Скофилд посмотрел на Шилдса. – Этот Кроуфорд объяснил тебе, кто был одним из хирургов, сменивших его?
– Разумеется, объяснил, и назвал его фамилию. Это был один из самых известных швейцарских специалистов в области косметической хирургии. Двери его клиники были открыты только для самых богатых. И поверите ли вы, что он погиб в автокатастрофе? Его машина, потеряв управление, сорвалась с обрыва неподалеку от Вильфранша. Через три дня после того, как этот хирург покинул Бостон и вернулся в Европу.
– Не могу понять, почему Матарезе ждали целых три дня.
– Ну а Джулиан Гуидероне, бежавший из Соединенных Штатов в Швейцарию, для того чтобы не быть призванным на войну в Корее, предположительно погиб, катаясь на горных лыжах неподалеку от деревушки Коль-дю-Пийон, где и был похоронен, поскольку очень любил Альпы.
– Да, я читал об этом двадцать пять лет назад в библиотеке старых газет, перенесенных на микрофильмы. Интересно, кто лежит в том гробу, или же его закопали пустым?
– Нет смысла раскапывать могилу – если таковая была.
– Нет смысла копаться во всем этом старье, Фрэнк. Обоих Гуидероне нет в живых. Пастушонок и его сын мертвы. Наследие Матарезе нужно искать в другом месте.
– А вот тут, Брэндон, ты не совсем прав, – мягко произнес Шилдс, и Скофилд, стоявший у штурвала, резко обернулся. – Докладывая о выполнении задания, ты заявил, что сенатор Эпплтон, урожденный Гуидероне, был убит в перестрелке во время той бойни в Эпплтон-холле…
– А то как же! – взревел Брэндон. – Я сам пристрелил сукиного сына! Выстрелил в него из своего пистолета в разбитое окно!
– Таких подробностей ты не сообщил.
– Может быть, я и правда немного приврал, не знаю! Вы, ублюдки, вынесли мне смертный приговор, и я не собирался помогать вам найти этому оправдание.
– Так или иначе, ты сказал, что Эпплтон рухнул в огромный камин, прямо в огонь…
– Именно так все и произошло!
– Полиция прибыла на место перестрелки через считаные минуты, Брэндон. И в камине никакого трупа не оказалось. Но на плитах были смазанные следы, как будто из камина вытащили что-то тяжелое, например, человеческое тело. Вокруг клочки обгоревшей ткани, угли приплющены, словно подверглись давлению, пламя потухло. Мое предположение, которое подтверждают криминалисты из нашей лаборатории: Джулиан Гуидероне остался в живых.
– Этого не может быть!.. Но даже если он и остался в живых, что невозможно, как ему удалось выбраться из поместья?
– А как удалось выбраться вам с Антонией? Суматоха была полной – стрельба, непрекращающиеся взрывы в наружных канализационных трубах, – полагаю, заряды установил ты? В общем, настоящий хаос. Я допросил всех полицейских, всех частных охранников, и один боец спецназа вспомнил, что некие мистер и миссис Викери, перепуганные насмерть мужчина и женщина, примчались на машине к воротам главного входа и заявили, что они гости, всего лишь гости. Все это время они просидели закрывшись в шкафу и, как только перестрелка чуть утихла, выбежали через черный вход и сели в свою машину.