Возвращение мертвеца

Сэйнткроу Лилит

«Вот почему мы не смогли о нем ничего узнать: вся информация, касающаяся дипломатов, обычно засекречена».

– А потом Мирович внезапно ожил, – сказала Гейб и поежилась. – О Гадес!

Я кивнула.

– Серебряные ожерелья стали своего рода астральной связью: надежной, незаметной и не поддающейся обнаружению. Раб-носильщик сам приводил Мировича прямо к дверям очередной жертвы. Ему даже не нужно было взламывать энергетическую защиту – они открывали ему сами, ведь у них тоже были серебряные ожерелья, реагировавшие на те самые глифы, которые сам же Келлер и начертил.

Они-то думали, что защищают себя от Мировича, – и погибали, убитые своей же защитой.

А потом Мирович копался у них в мозгу, извлекая из него ту свою часть, которую у него забрали. Теперь понятно, почему ни одна из жертв не могла говорить: их мозг подвергался страшному насилию, последствия которого длятся очень и очень долго.

Вот что меня спасло: в моем мозгу не было ни одной частицы Мировича; кроме того, я отчаянно сопротивлялась, и он просто не успел разрушить мой мозг. Меня спасли воспоминания.

И конечно, Джафримель.

Я поежилась, вспомнив, как пальцы, длинные и скользкие, словно червяки, копались у меня в голове. Мне сразу стало холодно, но знак на плече начал испускать теплые волны, стараясь меня успокоить. Выпрямившись, я взглянула на лакированные ножны, лежащие у меня на коленях. Оттуда на меня смотрело мое искаженное отражение.

– Зачем же в таком случае он убил своего дядю? – спросила Гейб; откинувшись на спинку стула, она внимательно смотрела на меня.

Подняв глаза, я взглянула ей в лицо – и впервые увидела у ее виска седую прядь. Ничего, это всего лишь несколько волосков, Гейб по-прежнему полна сил.

Я пожала плечами.

– Здесь, в Сент-Сити, дядя стал для него помехой. Если бы полиция начала разыскивать всех бывших учеников «Риггер-холла», то дядя, скорее всего, вывел бы ее на верный след. Либо так, либо дядя сам начал о чем-то догадываться. Этого мы уже никогда не узнаем. Вот почему защитное поле дома, в котором жил Смит, оказалось целым: Келлеру просто не нужно было его взламывать.

И все же, если бы не Кристабель, я бы ни о чем не догадалась. Это она направляла меня, стоя за моим плечом. Впрочем, зачем гадать? Лучше спокойно отправить эту тайну в серую землю под названием «Не надо об этом думать».

Мы замолчали, хотя вопросы так и вертелись у нас на языке. Гейб не стала спрашивать, где я пропадала три дня после того, как уничтожила «Риггер-холл», где вымылась; она даже не спросила, как я себя чувствую. Вместо этого она держалась чуть отстраненно и холодно, с профессиональным спокойствием выслушав весь мой двухчасовой рассказ о последних событиях, который был записан на пленку. После этого мы смогли немного поговорить. Ну что ж, дело завершено. Преступление раскрыто.

Игра окончена.

– Дэнни, – сказала Гейб, пристально глядя мне в глаза, – ты… как-то изменилась. Я… я знаю, что для тебя значил Джейс. Так вот, если тебе захочется поговорить, если тебе что-нибудь понадобится…

– То я тебе позвоню, – кивнув, пообещала я.

Я увидела «гусиные лапки» в уголках ее глаз, увидела морщинки, которые постепенно начали появляться на лице. Странно – Гейб как-то быстро начала стареть;

редкое явление для псиона. Ведь она – коп до мозга костей, который легко доработает до пенсии, а потом, возможно, устроится на работу в охрану. Но Гейб очень устала. Устала, несмотря на свое невероятное упрямство.

А я? Я никогда не состарюсь. Я всегда буду такой, как сейчас. Но когда Гейб умрет – кто будет меня помнить?

Значит, когда уже некому будет меня помнить, я тоже умру?

– Гейб, – сказала я и резко встала. Правая нога еще побаливала, несмотря на фантастическую способность моего тела к исцелению. Я начала мучительно подбирать слова. – Послушай, я же… понимаешь, я… будь осторожна, хорошо? Береги себя.

– Ты говоришь так, будто отправляешься на казнь, а не уезжаешь в отпуск, – рассмеявшись, сказала Гейб.

Возможно, в недалеком будущем ее ждет повышение, а пока она получила золотую медаль и серебряный диск – денежную премию за успешно раскрытое преступление. Теперь благодаря этому диску она сможет беспрепятственно обращаться за помощью в контору Николая, расположенную в самом центре города. Золотая медаль была наградой за отличную службу. Добавьте к этому хорошую премию, в которой Гейб не нуждалась, а также благосклонность Верховной Власти Сент-Сити, и вы поймете, что Гейб получила все награды, о которых можно было мечтать. А это значит, и я теперь смогу спокойно отдохнуть, зная, что Гейб ничто не угрожает.

Оставался последний вопрос.

– Как Эдди? – спросила я.

Гейб пожала плечами.

– Нормально. Думаю, внимательно следит за расследованием.

Я кивнула. Хорошая новость.

– Скажи ему… скажи ему, я убила Мировича, убила собственной рукой. Он больше не вернется. – При звуках имени Мировича желудок сразу напрягся; последние отзвуки шелестящего шепота директора слабо отозвались в самых дальних уголках мозга. – Передай ему, что Данте дает слово: Мировича больше нет.

Гейб задумчиво кивнула; изумруд на ее щеке вспыхнул.

– Дэнни, – мягко сказала она, словно забыв, что мы находимся в ее офисе. – Послушай, я… мне очень жаль. Если ты… в смысле, если…

Я нахмурилась. Затем шагнула вперед и положила меч на стул, с которого только что встала. И распростерла руки. Секундное замешательство – и Гейб бросилась ко мне, крепко меня обняв. Она была такой маленькой, что, не достав до плеча, уткнулась мне в грудь, но я все равно крепко прижала ее к себе. Она ответила мне столь же крепким объятием.

– Ты моя подруга, Гейб, – срывающимся голосом прошептала я. – Майнутш.

– Майнутш, – как эхо, отозвалась она. Потом шмыгнула носом, словно у нее был насморк. – Ты уж мне поверь. А теперь – уходи, отправляйся в свой отпуск. Если я тебе понадоблюсь – звони.

– Ты тоже. Передай привет Эдди.

Мы разжали руки. Я подхватила свой меч. Повернулась. Сделала четыре шага. Пятый оказался самым трудным. Но я его сделала. Я уже заворачивала за угол, когда Гейб меня окликнула:

– Дэнни! Последний вопрос.

Я обернулась, рукоятью меча отбросив с лица прядь волос. Мой изумруд коротко вспыхнул.