Возвращение милорда (Леди-рыцарь - 3)

Федорова Екатерина Николаевна

– Так это он?
– со значением переспросил Герослав.- Слышал я, что кто-то этой Комиссии по сетевому спасению доступ в наш мир перекрыл, но не думал, что он...

– И напрасно. Он у нас первый противник чужаков. И даже я не знаю, кто тут прав, а кто виноват.

Те, кто борется с чумой прогресса ради сохранения стабильного покоя в Нибелунгии, или те, кто ратует за дерные шаги вперед. В общем, ладно. Это все большой политик, дружище Герослав... а нам пока нужно думать о малой. Как говорится, кривая дорога лучше прямой трясины... Глянь, как все прекрасно,-весомые фигуры отвлечены своими заботами, сам сэр Сериога, надо полагать, уже успел соскучиться по нашему миру.

– Думаешь...
– вскинул

брови оборотень. Однако в голосе у него не ощущалось ни вопроса, ни интереса. Он скорее соглашался, а не спрашивал.

– Думать мало, Герослав,- с легкой иронией сказал Эльфедра.- Надо знать. Юноша Сериога, как я помню, в каждом своем действии был на редкость простодушен. И добросердечен. Явно из пешек своего мира, ибо главные фигуры во всех мирах с пеленок учатся совершенно другому отношению к простым людям - это аксиома...

– А может, они там все такие?
– с насмешкой заметил оборотень.

Однако помимо насмешки в голосе прозвучало что-то похожее на надежду. Даже очень похожее...

Король Эльфедра удивленно приподнял и без того высокие брови.

– Староват ты для мечтательства, Герослав. Веришь в Хрустальный Мир(1), да? Однако туда, по словам менестрелей и прочих болтунов, пускают только чистых душой, прямо-таки девственно прозрачных - что помыслами, что прочим. А где уж нам в наши годы блюсти себя в подобной роскоши. Особенно тебе, после всех твоих прав первой ночи, гм...

1 - Одно из преданий Империи Нибелунгов. Это мир, где все равны и счастливы, в отличие от империи. Где души людей хрустально чисты, . а природа на диво шедра. По преданию, в этот мир можно попасть, нырнув в чистейший родник, в котором не видно дна. Пробовали многие- чьи-то тела потом нашли, а чьи-то нет. И хотя это ровным счетом ничего не объясняет и не доказывает, но добавляет преданию притягательности...

Оборотень не издал ни звука. Только опустил глаза и с преувеличенным вниманием начал разглядывать носок собственного сапога из потертой, в рыжих подпалинах черной кожи.

– Но в любом случае родина нашего Сериоги - отнюдь не Хрустальный Мир, Герослав. Ухватки у него, уж извини, совсем не те. Не из счастливого детства, за которым следует не менее самодовольная юность... Оно, счастливое детство, почему-то вечно порождает людей слегка бесчувственных, не понимающих, что такое горе людское, что такое нужда... Их, как правило, требуется в это дерьмо по самую макушку окунуть, чтобы до них наконец дошло: ах-ах, как это ужасно. Да и после они отнюдь не кидаются помогать направо и налево всем сирым и болезным. Вместо этого тут же принимаются громко канючить: хочу к маме-папе, на безоблачную родину... А наш Сериога, совсем напротив, уж такой сердобольненький, такой чувствительный... И назад не просился, исходя горючими слезами. Не-эт, на родине сэра Сериоги все совсем не так прекрасно, как ты тут себе наизображал. Да и вообще, Герослав, нету во Вселенной миров, где люди не делились бы на первых и второстепенных, это уж я тебе говорю как эльф, король... да и просто как разумное существо. Итак, повторюсь - сэр Сериога в своем мире не из столпов общества, так что сейчас он снова сидит в своей луже, наверняка не слишком высоко расположенной по склону тамошней общественной горки, хлебает там свою прежнюю кислую похлебку, морщась и давясь... И наверняка успел уже соскучиться по нашему миру. А также по своему титулу в нем, по своей обожаемой Клоти... Кстати, а с чего она запила?

Герослав хмыкнул, покачал в воздухе одной ногой:

– И откуда ты всегда все знаешь?

Король эльфов довольно гукнул, прошелся по комнате, выбрал кресло поразлапистее, с размаху опустился в него под протестующий скрип пружин:

– Заходил тут на днях под видом человека в один здешний трактир, так там мне попалась такая замечательная служанка...

И разговорчивая, просто страсть!

– Староват ты таскаться за служанками, Эльфедра,- с ехидством подметил его собеседник.- А насчет нашей баронессы... Тебе по-ученому или по-простому?

Король эльфов задумчиво покривил уголки широкого рта:

– Пусть будет по-простому - я вообще существо нетребовательное, всему люблю находить простые объяснения.

– Грусть-тоска ее съедает,- с язвительной торжественностью объявил оборотень, а в миру - Герослав Де Лабри.- Одолела девку, и видеть она никого и ничего не желает, кроме вина...

– До чего же незатейливо,- поморщился Эльфедра.- Ну а если по-научному?

– Да примерно то же самое. Отсутствие жизненной мотивации. Она... гм... пожила некоторое время в коловороте событий возле нашего общего друга сэра Сериоги. И поняла вдруг, что можно жить по-другому - не просто шататься по дорогам и весям в качестве странствующего рыцаря, участь которого ездить от замка к замку в поисках пропитания, за неимением в наши дни заказов на драконов... А можно быть еще и чем-то... кем-то большим. Можно бороться даже за последнего нищего сопляка...

– Последнее, надо думать, явилось для нашей сиятельной баронессы настоящим открытием,- съязвил король эльфов.

– Ну, не перегибайте палку, ваше уважаемое величество, в обетах наших рыцарей есть кое-что об опеке над слабыми и сирыми. Просто никто из них не считает, что это может относиться и к простолюдинам,- довольно сказал оборотень.- И слабые и сирые должны быть непременно благородного происхождения, иначе их никто не кинется спасать - кто ж спасает траву под копытами коней... А вот баронесса Дю Перси научилась жить чуточку по-другому. И ей это, как ни странно, понравилось. А потом сэр Сериога исчез, и на баронессу навалилась депрессия. Жгучая тоска, по-нашему... Наш юный герцог неустанно подбрасывал леди всяческие поводы для действия, и все они были по большей части добрые и милосердные, ну прямо как наставления странствующих монахов. А потом он взял и очень даже скоропалительно исчез и доблестной Клоти стало попросту нечего делать. И некого спасать. А когда нечего делать, жизнь становится сомнительным и малонужным фактором. Сама по себе жалеть простых людей и прочую шваль она не приучена...

– Вот бедная-то...- подозрительно ласковым тоном посочувствовал несчастной баронессе король Эльфедра.

– К сказанному добавить нечего.

– Чудесно!
– оживился Эльфедра.- Ах, как все удачно складывается!

– Ну, это как сказать,- протянул оборотень. И снова сделал большой глоток из бокала.- Что, собственно, вы намереваетесь сделать?

– Одной благодарственной любви короля Зигфрида к нашему общему другу сэру Сериоге для нас маловато,- поучающим тоном ответил на вопрос оборотня король эльфов.- Любовь как сдерживающая сила против целого ордена Палагойцев - это, увы, не годится... Сэр Сериога помимо любви должен приобрести в нашем мире еще и определенный политический вес. Стать значительной фигурой в этом мире, так сказать...

– И каким же путем произойдут такие дивные изменения? Если мне не изменяет память, молодой сэр Сериога к значительности никогда не стремился. Так, доброхотствовал помаленьку...

– А вот каким путем, друг мой... это я еще как следует не обдумал. М-да... Может, пошлем его за каким-нибудь артефактом, который придаст ему что-нибудь этакое - или значительности в лице, или же просто физическую мощь вдохнет в юное тело. И славы добавит, что всегда чрезвычайно привлекает простолюдинов и в их глазах превращает самых последних дураков в народных героев. А может, собьем в кучу таких же охломонов... то есть таких же скучающих без дела героев, как леди Клотильда, да и поручим ему руководить ими. Исключительно из добрых соображений...