Возвращение мумии
Шрифт:
Неужели я так и буду попадаться на любую дурную шутку, какую дядя Бен и Сари вздумают со мною сыграть? Если так, это будет чертовски длинное лето.
Мне всегда нравилась моя кузина. Не считая тех случаев, когда она доставала меня с состязаниями или слишком уж задирала нос, мы с ней всегда прекрасно ладили.
Но теперь мне хотелось от души ей врезать. Или хотя бы сказать ей что-нибудь гадкое.
Однако ничего достаточно гадкого в голову не приходило.
— Это было свинство, Сари, — хмуро
— Да, это было… а впрочем, нет! — отвечала она, страшно довольная собой.
Той ночью я лежал на спине на своей узенькой койке, уставившись в низкую брезентовую крышу, и прислушался. Прислушивался к шелесту ветра о полог палатки, к тихому поскрипыванию колышков, к хлопанью парусины.
Не думаю, что мне когда-либо в жизни было так не по себе.
Повернув голову, я видел бледный свет луны, пробивающийся сквозь щель в пологе. Видел стебли сухой пустынной травы, пронизывавшие песок. Видел пятна ночной росы, расплывающиеся на стене палатки над моей койкой.
Мне ни за что не уснуть, с горечью подумал я.
Я взбивал плоскую подушку раз, наверное, двадцать, пытаясь сделать ее хоть чуточку мягче. Одеяло из грубой шерсти царапало подбородок.
Мне и прежде случалось спать вдали от дома. Но всегда я спал в нормальной комнате или в гостиничном номере. А не посреди безжизненной песчаной пустыни в крошечной брезентовой палатке, трепещущей на ветру.
Мне не было страшно. Всего в нескольких футах от меня на противоположной стороне палатки храпел на своей койке мой дядя.
Только тревожно. Очень, очень тревожно.
Так тревожно, что в охватившем меня напряжении я мог расслышать тихий шелест пальм снаружи. И тихое шуршание шин, когда вдали по шоссе проезжал автомобиль.
А еще я слышал гулкие удары собственного сердца, когда что-то зашевелилось у меня на груди.
Я был так напряжен, что сразу это почувствовал.
Всего лишь щекотка. Быстрое, едва заметное движение.
Это могло быть только одно. Скарабей шевелился в янтарном кулоне.
На сей раз — без шуток.
Никаких шуток. Он шевелился.
Сбросив одеяло, я нашарил в темноте кулон. Вытащил его на свет. И долго смотрел на жука внутри — черного узника оранжевой темницы.
— Ты двигался? — прошептал я ему. — Ты шевелил ногами?
Внезапно я почувствовал себя очень глупо. Зачем я шепчусь с четырехтысячелетним насекомым? С чего я вообще подумал, что оно ожило?
Досадуя сам на себя, я заправил кулон обратно под ночную рубашку.
Я понятия не имел, сколь важным в скором времени станет для меня этот кулон.
Я понятия не имел, что он хранил в себе тайну, способную спасти мне жизнь. Или погубить меня.
6
Когда
Моя спина ныла. Койка была такой жесткой!
Но я был слишком взбудоражен, чтобы беспокоиться о спине. Этим утром я отправлюсь в пирамиду, окажусь у входа в древнюю гробницу.
Я надел чистую футболку и вчерашние джинсы. Заправил кулон со скарабеем под футболку. Затем я осторожно вложил маленькую руку мумии в задний карман джинсов. «С кулоном и рукой мумии я хорошо защищен, — убеждал я себя. — Уж в этой-то поездке точно ничего дурного не случится».
Я пару раз пробежался расческой по своей темной шевелюре, надел черную с желтым кепку с эмблемой «Мичиганских Росомах». После чего поспешил в палатку, что в лагере служила столовой — завтракать.
Солнце плыло над далекими пальмами. Желтые пески пустыни ослепительно сверкали. Я вдохнул полной грудью свежий воздух…
Фу. Да тут рядом, похоже, верблюды, решил я. Воздух оказался не таким уж и свежим.
Дядю Бена и Сари я обнаружил в палатке-столовой, они сидели в конце длинного стола и завтракали. Дядя Бен был одет в свои обычные мешковатые брюки и белую спортивную рубаху с короткими рукавами и пятнами от кофе на груди. Сари стянула свои длинные темные волосы в хвост. На ней были ярко-красная майка и белые теннисные шорты.
Когда я вошел в палатку, они поприветствовали меня. Я налил себе стакан апельсинового сока и, за неимением хлопьев, взял себе миску каши из отрубей с изюмом.
На другом конце стола завтракали трое дядиных рабочих. Они оживленно обсуждали предстоящее дело.
— Мы можем войти уже сегодня, — услышал я слова одного из них.
— Чтобы сломать печать на двери гробницы, может понадобиться несколько дней, — возразила молодая женщина.
Я сел рядом с Сари.
— Расскажи мне все о гробнице, — попросил я дядю Бена. — Чья это гробница? Что в ней?
Он хохотнул:
— Давай я хоть пожелаю тебе доброго утра, прежде чем начать лекцию.
Сари склонилась над моей кашей.
— Ага, посмотри… — сказала она, показав пальцем в мою миску. — У меня в каше больше изюмин, чем у тебя!
Говорю ведь, она даже завтрак может превратить в состязание.
— Ничего, у меня в соке зато больше мякоти, — ответил я.
Это я так сказал, шутки ради, но она принялась изучать свой стакан с соком, дабы удостовериться.
Дядя Бен вытер рот бумажной салфеткой. И сделал большой глоток черного кофе.
— Если я не ошибаюсь, — начал он, — гробница, которую мы открыли, принадлежала царевичу. А именно — двоюродному брату фараона Тутанхамона.