Возвращение на Землю

Таксанов Алишер Арсланович

Я как врач понимал, что психологическая напряженность будет нарастать — людей угнетает не только прекращение космической навигации и связи, но и неизвестность того, что же могло произойти на Земле. Конечно, то, что оборвались контакты практически со всеми центрами мира, говорило о внезапности развернувшихся событий. Колонисты, обдумывая это, предлагали различные гипотезы, среди которых основными считались: ядерная война (вообще-то шло всемирное разоружение и вероятность ракетно-ядерной войны была ничтожной), природный катаклизм — мировое землетрясение и исчезновение суши под водой, падение астероида на планету, а также страшное излучение вследствие

потери атмосферой озонового слоя. Один даже доказывал возможность заражения людей вирусом сумасшествия, который мог быть создан в военных лабораториях третьих стран.

Но дальнейшее молчание Земли не могло не сказаться на жизни станции. Теоретически ресурс марсианского комплекса был неограничен, практически мы зависели от светобатарей, запчастей к которым осталось на складах на два-два с половиной года. А дальше люди могли вымереть точно так же, как когда-то на Земле мамонты.

Поэтому такое тяжелое положение вынудило нас снарядить в полет единственный шаттл «Центурион», который был оставлен колонистам для экстремальных случаев. Он был заправлен остродефицитным горючим, кроме того техники заменили вышедшие из строя некоторые блоки и узлы, использовав не менее дефицитные детали. Потом математики рассчитали самую короткую траекторию к Земле.

Старт был назначен на сегодня. Космодром «Каракатица» располагался в десяти километрах от станции «Arslan». Но с высоты я видел колонистов, которые вышли провожать нас, словно они были рядом — разреженная атмосфера искажала расстояния. Хотя я не видел их лиц, зато прекрасно понимал чувства, с которыми люди прощались с нами. Все было перемешано — и тревога, и надежда, и страх, и зависть. Ведь многие колонисты понимали, какая тяжелая ответственность ложиться на пилотов космоплана. Нам предстояло вернуться домой, но не в отпуск, а ради спасения станции и живущих в ней. Как сказал на прощальном вечере директор станции доктор Тагасима Юнаки: "Вы сейчас единственная нить, которая должна соединить нас с родиной. Если оборвется она, то жизнь оборвется здесь. Помните, мы ждем вас со щитом, а не на щите!". Хотя античная фраза в устах самурая выглядела несколько неуклюже, однако в последствии она для нас стала девизом.

Вечер был скромным — только спиртное и холодная закуска. А до этого были долгие заседания штаба по обеспечению полета, бесконечные совещания техников и специалистов, которые готовили корабль в космос. А потом — постоянная возня на космодроме, где инженеры старались, что бы старт был проведен без каких-либо проблем. Даже и сегодня они бегали по кораблю и площадке, проверяя каждый блок, узел, конструкцию или крепление.

— Центр, все в порядке! — прокричал по радиотелефону кто-то, сообщая на станцию о техническом состоянии шаттла. По голосу и по цвету скафандра я узнал бортинженера Тода Алленса, техасца. Он был известен как шутник, лихач, остряк и сорвиголова. Его гонки по Ржавой пустыне на пескоходе, словно он объезжал дикого мустанга, приводила в трепет женщин станций, а автомехаников скрипеть зубами от злости. Ведь после таких гонок машина выглядела, будто проехала тысячу миль. Но выступать против Тода никто никогда не решался — американец умел быстро заткнуть, а если и надо продемонстрировать умение кулачного боя.

Но больше всего Алленс прославился как писатель-юморист. Его литературные «шедевры», посвященные скучной и однообразной марсианской жизни, совсем иначе освещали трудодни. Они были полны юмора, смеха и интриговали колонистов своими

продолжениями. Плодовитость бортинженера поражала многих, и у руководства станции даже была идея на основе коротких рассказов создать собственный телесериал, который затем стоило отправить на Землю. Все были уверены, что эта "мыльная опера" придется по вкусу многих землянам. Но идею пришлось отложить из-за проблем потери связи с родиной.

Нужно отметить, что Тод никогда не писал во время рабочего дня. Он садился за клавиатуру компьютера только в свободное время, когда его жена освобождала от домашней рутины, и начинал строчить очередные юморески. Его творение появлялось фактически каждое утро по сводке теленовостей Марса. Неизвестно, чего было больше в банке данных станции — научной информации или творений Тода. Правда, техасец иногда перебарщивал, например, было время, когда он запрограммировал все терминалы так, что вначале человек должен был прочитать "свежую новость" из-под пера Алленса, прежде чем компьютер давал необходимую информацию. А один раз дело дошло до скандала — Тагасима случайно вместо годового отчета отправил на Землю полное собрание сочинений Алленса. И в ответ, естественно, получил не менее объемный файл замечаний и наставлений по использованию дорогостоящей аппаратуры не по назначению.

Правда, Тагасиме удалось замять скандал. Тод был вызван "на ковер", но от директора вышел на удивление спокойным и невозмутимым. Оказывается, Юнаки был поклонником таланта американца и поэтому не стал делать разнос бортинженеру, а только попросил больше не путать дискеты и файлы, и не перегружать информационную систему станции. Между этим он высказал несколько критических оценок по произведениям Алленса. Тот в свою очередь на литературную критику не обиделся, а еще с большим упоением принялся штамповать "книги".

— Внешняя проверка закончилась! — прокричал Тод уже техникам, которые копошились внизу словно жуки, дозаправляя баки горючим, проверяя состояние бортовых систем.

Когда электроника протестировала все основные схемы шаттла и ракетоносителей и просигналила «норма», то по команде компьютера космодрома гибкие шланги с механизмами контроля вышли из информационных розеток, установленных по корпусу корабля, и спрятались в специальных защитных гнездах стартовой площадки. В этот момент на площадке появился командир экипажа Андрей Колько.

В какой-то степени он походил на Тагасиму. Колько был также как и японец, всегда сосредоточенным, спокойным и уравновешенным, никогда не спешил с выводами и — самое главное качество пилота — не терял бодрое присутствие духа, даже в самые критические моменты жизни. Это не раз выручало его. Среди летчиков-космонавтов он прославился как профессионал высочайшего класса. Не будет нескромностью сказать, что Колько лично установил около двадцати мировых рекордов в пилотировании космопланами в экстремальных ситуациях.

Что интересно, Колько очутился на Марсе чисто случайно. Будучи пилотом грузовозов, он осуществлял только космические чартерные рейсы, доставляя платформы на Марс, но редко посещал станцию «Arslan». Просто в последний раз Андрей доставил новых колонистов, среди которых была и его жена Светлана, геофизик. Желая удостовериться, что она хорошо разместилась и приспособилась, он остался на короткий срок. По графику, очередной транспортный корабль должен был достичь красной планеты через пятнадцать дней. На нем Колько и собирался вернуться на Землю. Но следующий так и не прибыл…