Возвращение не гарантируется

Корецкий Данил Аркадьевич

Противостоять Скату было трудно, но Скат тоже или сдерживал себя, или почему-то не мог перейти в окончательную смертоносную атаку. Они не использовали алгебру ножевого боя — финты, обманные движения, стремительные выпады, контратакующие приемы, — довольствуясь простой арифметикой: один бил ножом, второй подставлял защиту. Словно пьяные необученные мужики на деревенской околице…

Так они бились без особого успеха. Виолетта куда-то исчезла, Ерш и Звезда молча наблюдали за вялой схваткой, не проявляя никаких эмоций. И вдруг яркий свет залил окружающее пространство, и все исчезло — и болото, и чудовища, и островок с шестом, и все, кто ему привиделся в этом сне.

Он опять сидел на кровати, опять покрытый холодным потом, и в освещенной комнате, кроме него, никого не было. Как всегда, он обошел квартиру с пистолетом на изготовку, заглянул в ванную, в туалет, под кровать, в кладовку… Он был один!

Как всегда, налил себе транквилизатор — полстакана «Хеннесси», залпом выпил, сел в кресло, включил телевизор. Там шла постоянная навязчивая реклама, которая иногда перебивалась какой-то примитивной мелодрамой. Он сидел и думал, что означает этот сон. Скорей всего, это предупреждение: «Гончие» пойдут по следу! Тогда понятно, почему в нем действуют бывшие друзья: иногда в группу «Гончих» включают тех, кто знает предателя лучше других… Правда, на другой чаше весов находилась Виолетта, которая, напротив, была им спасена, по крайней мере, он сделал все для того, чтобы спасти ее. И сейчас, наверное, ей ничего не угрожает, потому что предатель и двурушник Громобой уже не сможет ей ничего сделать. Да и Круглый проживет недолго, поэтому вряд ли успеет причинить ей вред. Другое дело, что она может указать на него Скату так, как сделала это во сне, но сейчас и так бывшие друзья держат кончик веревочки, ведущей к нему… А они никогда не оставляют найденный след…

И все же почему он помогал ей? Почему спасал ее, хотя в свое время не стал спасать товарищей? Хотел уравновесить чаши весов? Пожалуй, да. Им руководила растревоженная совесть. Это была компенсация за то, что он сделал в Борсхане. Спасти Виолетту означало успокоить самого себя, что он и сделал. На какое-то время стало легче, и перестали сниться сны о предательстве. Но вот — сегодня снова тот же сон… И это, несомненно, что-то означает, ибо он точно знал: в жизни ничего не случается просто так, даже сны не снятся!

При самом простом толковании сегодняшнего сна выходило, что это подтверждение: бывшие товарищи узнали о нем и стали искать. И, скорее всего, Виолетта поможет им в этом. И что же делать? То, что обычно делается в таких случаях, сейчас не подходило. Он не собирался убивать Виолетту, он не собирался убивать своих сотоварищей, тем более что это очень трудная задача…

И он налил себе еще полстакана коньяка. В конце концов, это самое простое, что он мог сделать в данной ситуации.

* * *

Служебное расследование заняло не больше недели. Но уже в первый же день стало ясно, что Скат никакой не шпион: Филин и Ерш слово в слово повторили его показания, а видеокамеры наружного периметра наглядно подтвердили правоту всех троих. Теперь острие подозрений уперлось в подозрительного полицейского, кружащего со спецручкой в кармане по запретной зоне вокруг секретного объекта. Гордеев запросил данные на майора полиции Николаева. Правда, здесь контрразведчика ожидало неожиданное и парадоксальное известие: оперуполномоченный отдела по раскрытию убийств сам оказался убит в тот же день, когда у него забрали ручку. Или потому, что у него отобрали ручку?! Это уже было похоже на попытку замести следы… А для некоторых похожесть воспринимается как установленный факт.

— Концы рубят! — уверенно сказал Гордеев. — Значит, это действительно шпионская линия. Только почему он искал

подходы к нашему объекту? Какой смысл интересантам привлекать полицейского? Тут больше подошел бы кто-то из военных…

Но на эти размышления вслух его помощник, лейтенант Вилков, ответить не осмелился, а начальник, полковник Смирнитский, ответил не по существу:

— Какого хрена ты мне вопросы задаешь?! Ты мне ответы давай! Кому шли сигналы с этой сраной ручки?

— Мы пытались установить, товарищ полковник, но ничего не вышло: на приеме оказалась какая-то «левая» сим-карта, которая нигде не зарегистрирована и не «привязывается» ни к какому аппарату…

Смирнитский выругался, но тут же махнул рукой:

— Ладно, нас это уже не интересует! Майор полиции находится в юрисдикции гражданских ведомств. Подготовь сопроводительную нашим смежникам, я подпишу! И сразу же отправляй материал им… Пусть сами ломают голову!

— Так точно, товарищ полковник! Я рад, что наши парни непричастны к этому гнилому делу!

— А рад, так заканчивай свою писанину!

— Есть, товарищ полковник! — щелкнул каблуками Гордеев.

Заключение служебного расследования сняло подозрения со всех фигурантов этой истории. Но восстанавливать Ската в составе группы, отправляющейся на задание, никто не собирался. С этим вопросом он подошел к командиру.

— Я рассчитывал на эту командировку, — принялся объяснять он. — Мне нужно восстанавливать разбитую машину, и я надеялся, что боевые мне здорово помогут…

— Я ничего не могу сделать, — с сожалением развел руками Кленов. — Это команда Вилховского. Сразу, по горячим следам так решили. А теперь менять приказ — это целое дело. Хочешь, напиши рапорт, сходи к нему на прием… Даст согласие — я тут же переформирую группу… — Он помолчал, внимательно разглядывая подчиненного. — Только… Ты уверен, что действительно этого хочешь? Ты же знаешь…

— Так точно, товарищ полковник, все знаю. Но у меня нет другого выхода…

— Ну, как знаешь… Тогда действуй!

Скат написал рапорт и пошел к генералу на прием. Как ни странно, Вилховский отнесся к нему благожелательно и, можно сказать, благосклонно: принял, внимательно выслушал и наложил резолюцию: «Восстановить в списке номер один в связи с отсутствием оснований для исключения».

Радостный Скат вернулся в часть. Но товарищи отнеслись к его победе настороженно.

— Ты же знаешь правило спецназа, — медленно, словно шел по минному полю, проговорил Филин. — «От войны не бегай, на войну не рвись». Включили тебя в списки на боевые — пошел. Не включили — не идешь…

Ерш, Бес и Звезда смотрели в сторону. Дед кряхтел и гладил раненую ногу.

— А что, если не включили, а пошел? — поинтересовался Бобер, который по молодости многих примет не знал.

— Что-что! — сказал Дед. — Расчтокался! Сам не понимаешь что?!

Бобер глянул на помрачневшие лица товарищей и перестал задавать глупые вопросы. Он и так понял: если сам напросился на боевой выход — тебя убьют!

* * *

Будущей звезде эстрады Скат таких подробностей не рассказывал. Он вообще избегал подробностей во всем, кроме служебных отчетов и рапортов. Но даже если бы он решил нарушить это незыблемое правило своей профессии, то вряд ли успел бы — вернувшись домой, он сразу попал в объятия Джен и вместе с ней оказался в постели, где мужчина и женщина на первых порах не беседуют в обычном смысле слова, а занимаются всякими глупостями, которые сопровождают несвязными словосочетаниями, в большинстве случаев не имеющими никакой логики и информационной насыщенности.