Возвращение ненормальной птицы. Печальная и странная история додо

Пинта-Коррейа Клара

Наш британский сноб не делает ни одного упоминания о деревьях и птицах, которые стоило бы увидеть вместо кур и старых леди, просто для того, чтобы обострить беспощадное осмеяние колониальной жизни, застрявшей, malgre lui*, в паутине вековой давности из причин и следствий. Вместо этого Светтенхам окунает читателя в сложный социальный процесс коллективного забытья. С момента своего вымирания додо не просто исчез из с глаз долой. Возможно, было бы точнее сказать, что он исчез из местной речи. Отчасти это радикальное исчезновение было вызвано замысловатой историей завоеваний и заселений острова различными европейскими державами, каждое из которых происходило по конкретной стратегической причине, требующей наличия территорий, и подразумевало различные планы по экономическому использованию острова. Каждая новая волна поселенцев приносила свои

* Вопреки [её] воле (франц.) – прим. перев.

собственные наследие и традиции, и культура острова постоянно менялась. Так, когда французский романист Бернарден де Сен-Пьер, живший на острове на протяжении трёх лет, вдохновился Маврикием на написание своей знаменитой идиллии «Поль и Виржини», он вернул дух того периода истории острова, который казался почти забытым, хотя прошло лишь 60 лет.Это сложное сплетение ткани социальных отношений также отчётливо выражено во внешней стороне человеческой жизни на острове. Французские колониальные постройки стоят рядом с индийскими храмами и мечетями. Год отмечен разнообразными религиозными празднествами, такими, как христианский праздник Тела Христова в июне, индуистский Махашиваратри в январе и тамильский Кавади в феврале и марте. В контрастной языковой палитре этого хрупкого сосуществования официальным языком острова является английский, преобладающий местный язык – французский, а «лингва франка» – креольское наречие.Многократные смены власти и населения помогают объяснить тот факт, что вскоре после того, как в 1715 г. ушли голландцы и пришли французы, даже старшие поколения не могли помнить про удивительную уродливую птицу. Современные исследования показывают, что уже в 1750 г. жители Маврикия даже не помнили, что некогда было такое существо.

Когда были изучены записи о колониальном общественном обеде, данном в 1816 г., мы обнаружили, что, хотя на нём присутствовало несколько человек в возрасте от 70 до 90 лет, никто ничего не знал о додо из воспоминаний или традиций. Согласно известному маврикийскому историку Огюсту Туссену, в том же году английский автор отметил, что никто не помнил про додо, как было когда-то во времена, когда разворачивалась классическая любовная история «Поль и Виржини». 12 Отсутствие общего прошлого также может объяснить, почему додо столь очевидно отсутствует в любого рода народных традициях любой из культур, которые определяют современный облик Маврикия. Мы можем искать какие-то подробности, обращаясь к современным источникам; мы можем изучить «Dictionnaire des Termes Mauritiens», откуда узнаём, что на маврикийском французском юность называется l’age cochon, или похабными годами; но устного наследия, связанного с додо, нет совершенно.13 Как выразился Светтенхам, «остров знал много превратностей: он особенно сильно пострадал от первого среди всех природных законов, закона изменений».14

Эта историческая дискуссия ставит нас перед любопытным географическим перекосом: додо, каким мы его знаем, едва ли может расцениваться как птица с Маврикия. В прошлом, когда додо ещё не имел никакого названия, остров давал ему кров, а природная среда оставила свой отпечаток на его судьбе, придав ему окончательный знаменитый облик. Но додо, которого мы знаем, начал свою жизнь вдали от Маврикия и стал чем-то значительно большим, чем просто биологическим видом.Европейцы были первыми известными гостями у додо. Европейцы окрестили его. Европейцы описали его словами и запечатлели на оттисках гравюр на дереве. Его даже привозили в Европу живым, чтобы ещё больше европейцев смогло увидеть его и увековечить на картинах. Европейцы охотились на него и ели его, и именно в Европе его стремительное вымирание впервые заставило брови подняться от удивления. Начиная с девятнадцатого века и далее его последовательно изучали и с пылом и страстью обсуждали группы европейцев. Эти люди во многом не соглашались друг с другом во взглядах на эволюцию и видообразование, но их всех объединяла общая преданность новой науке додологии.Именно в Европе, а не на Маврикии додо впервые появился в детских снах и в детских стишках. Именно в Англии, а не в Порт-Луи оксфордский математик уловил в академическом диспуте слово, относящееся к странной птице, которая, возможно, когда-то существовала, и был настолько сильно очарован им, что превратил его в своё собственное прозвище. Этот человек считал себя неуклюжим и неловким, поэтому он накрепко идентифицировал себя со злополучным уродливым существом. Его имя было Чарлз Доджсон, и история говорит нам о том, что он заикался всякий раз, когда представлялся, чтобы превратиться в «До-До-Доджсона». Затем Додо Доджсон пошёл ещё дальше и переименовал свою персону в Льюиса Кэрролла; под маской этой новой личности он создал весёлую

Знаменитый рисунок Джона Тенниела, изображающий Алису и Додо, из первого издания «Алисы в Стране Чудес». Вероятнее всего, художник использовал в качестве модели картину с изображением додо, ныне выставленную в Британском музее. (Lewis Carroll and John Tenniel (illus.), Alice’s Adventures in Wonderland; and, Through the Looking-Glass and What Alice Found There, New York: Hurst, 1903.)

компанию странных персонажей, скрывающихся от глаз взрослых в похожем на галлюцинацию месте под землёй.Среди этих существ стояла важная птица с тростью, исполненная достоинства, вечно задумчивая, слегка абсурдная и любящая слова с большим количеством слогов. Множество животных и любопытная маленькая девочка только что добрались до берега, переплыв огромное озеро, появившееся из слёз маленькой девочки, которые натекли из её глаз, когда она была девять футов ростом. Теперь им совершенно необходимо было обсушиться. Чтобы это случилось, птица предлагает устроить странный бег по кругу на песке (хотя он объяснил, что в действительности форма не имеет значения), без всякого старта и не определив никакой финишной черты. Через тридцать минут, когда все высохли и теперь задыхались и вспотели, она провозгласила, что бег закончен, а потом объявила, что все выиграли и всем полагаются призы. Содержимое кармана маленькой девочки превратилось в призы, но в итоге для неё самой ничего не осталось. Птица попросила, чтобы она ещё раз проверила свой карман. Девочка вытащила напёрсток. По указанию птицы она передала напёрсток ей. Птица отдала ей его со словами: «Мы просим тебя принять в награду этот изящный напёрсток».15 Следуют бурные аплодисменты. Девочка думает, что всё это очень абсурдно, но они все выглядят настолько серьёзными, что она не посмела рассмеяться. На рисунке Джона Тенниела, иллюстрирующем этот знаменитый момент английской литературы важная птица была увековечена в виде любовно исполненной копии одной из картин с рисунком додо, сделанной под покровительством императора Рудольфа, которая сейчас выставляется в Британском музее.«Алиса в Стране Чудес» не родилась в экзотических странах вдали от Европы. И додо, который обосновался в Стране Чудес, чтобы стать судьёй в гонках по кругу, достиг своего литературного статуса не благодаря своему двойнику из реального мира, а скорее благодаря призраку, вызванному коллективным усилием восстановленной памяти.В наши дни, следуя велению рока своей второй жизни, додо больше не ограничен Страной Чудес. Он расселился по всей европейской и американской культуре и занял в ней заметное место, в равной степени отсутствуя в любом из произведений маврикийского фольклора.

Как видите, додо в буквальном смысле стал самой удивительной птицей, которая когда-либо рождалась в Европе.

1 Robert Foulke, The Sea Voyage Narrative, New York: Twayne Publishers, 1997.2 Fernao Lopes de Castanheda, Descoberta e Historia da Conquista da India, na Oficina de Pedro Ferreira para a Casa Real, Lisbon, Portugal: 1561.3 Thomas More and S. J. Edward Surtz, S. J. & J. H. Hexter (eds.), Utopia, New Haven, Connecticut: Yale University Press, 1965*.4 G. O. Gutman, Retreat of the Dodo: Australian Problems and Prospects in the ’80s. Canberra, Australia: Brian Clouston, 1982.5 Там же.6 Edward Frederic Benson, Dodo Wonders, New York: George H. Doran, 1921.7 Edward Frederic Benson, Dodo’s Daughter: A Sequel to Dodo, New York: Century, 1914.8 Vilhjalmur Stefansson, Adventures in Error, New York: R. M. McBride & Company, 1936.9 Julian Huxley, Man Stands Alone, London: Harper Collins, 1941.10 Там же.11 Sir Frank Swettenham, Dodo Island, London: Simmer & Sons, 1912.12 Auguste Toussaint, History of Mauritius, London: Macmillan Education, 1977.13 Nadia Desmarais, Le francais a l’Ile Maurice: Dictionnaire des termes mauritiens, Port Louis, Mauritius: Imprimerie Commerciale, 1962.14 Sir Frank Swettenham, Dodo Island, London: Simmer & Sons, 1912.15 Lewis Carroll, Alice’s Adventures in Wonderland, New York: Hurst, 1903**

* Цитируется по русскому переводу с латинского А. Малеина и Ф. Петровского. – прим. перев.** Цитируется по русскому переводу Н. М. Демуровой. – прим. перев.

Послесловие переводчика

Почему мне захотелось перевести имено эту книгу? Ответ на этот вопрос достаточно определённый, и я не хотел бы углубляться в пространные рассуждения о высоких и не слишком высоких материях. Просто тема этой книги слишком редко раскрывается в отечественной научно-популярной литературе, поэтому мне захотелось каким-то образом ликвидировать некий информационный дефицит. Обычно дронту посвящены лишь скупые и сухие строчки статей в энциклопедиях, которые лишь слегка «размачивает» пересказываемый на все лады очерк в книгах Игоря Акимушкина из серии «Мир животных», которая вышла в свет, когда автор этих строк был ещё школьником. Поэтому как-то даже приятно порадовала посвящённая дронту статья в русском сегменте «Википедии», оказавшаяся на удивление обстоятельной. А в этой книге интересна ещё и манера изложения: даётся не просто портрет птицы, вырванный из контекста, а «портрет на фоне пейзажа», когда взаимодействие дронта и человека показывается в контексте определённых исторических событий. Автор книги совершенно права, когда говорила о том, что ей самой пришлось многому учиться в процессе работы над книгой. Даже мне как переводчику пришлось сильно расширить кругозор и изучать материал по темам, весьма далёким от биологии. Но тем лучше – материал лучше усваивается в виде системы, а не разрозненных фрагментов данных. Эта книга позволяет укрепить связи между биологией с одной стороны и историей и культурой – с другой.Книга написана более десяти лет назад, но многие материалы, изложенные в ней, сохраняют актуальность и по сей день, поскольку они уже стали достоянием истории. При всей подробности изложения материала кое-какие интересные эпизоды, однако, были упущены. Удивительно, что автор ни слова не говорит о так называемом «индийском рисунке дронта», который хранится в настоящее время в Эрмитаже. Рисунок был выполнен индийским художником-анималистом Мансуром около 1610 г. с экземпляра птицы, который был доставлен ко двору падишаха Джахангира в Сурате, очевидно, из Гоа – это соотносится с информацией, изложенной в книге. Рисунок хранился в коллекции Института востоковедения АН СССР, был заново открыт в 1958 году и произвёл фурор на XII конгрессе орнитологов в Хельсинки (1958 г.); каким образом рисунок попал в СССР, пока остаётся неизвестным. По оценкам экспертов, этот рисунок изображает дронта точнее, чем рисунки Саверея – этот вывод сделан при сравнении остальных изображений птиц с живыми современными птицами.Можно упомянуть картину «Дронты» кисти выдающегося русского и советского художника-анималиста В. А. Ватагина, написанную в 1938 году, ныне хранящуюся в Дарвиновском музее в Москве. Но эта работа, сделанная в том числе на основе ископаемого материала, выполнена намного позже вымирания этого вида в природе. В Дарвиновском музее также хранится один скелет дронта – единственный в России.Если говорить о прогрессе наших знаний о додо в терминах книги, то можно смело сказать, что додология наших дней вписала в наши знания о дронтах изрядное количество новых

славных страниц. Это стало возможным благодаря прогрессу в технологии анализа ДНК. У дронта нашлись близкие родственники: ими оказались гривистые (никобарские) голуби. Чуть более отдалёнными родственниками были венценосные голуби с Новой Гвинеи и близлежащих островов и зубчатоклювый голубь с Самоа. Здесь стоит также упомянуть, что научное название зубчатоклювого голубя Didunculus означает «маленький додо» и относится к названию Didus, которое дал дронту Линней. Анализ ДНК также показал, что линия голубеобразных птиц, ведущая к дронтам (вместе с гривистым голубем), обособилась около 42,6 млн. лет назад, а разделение линий додо и пустынника произошло около 25,6 млн. лет назад. Поскольку Маврикий и Родригес куда моложе (соответственно, 6,8-7,8 и 1,5 млн. лет), это означает, что предки дронтов долгое время сохраняли способность к полёту и утратили её независимо друг от друга и довольно быстро по геологическим меркам.Но додология оказалась коварной наукой, и после столь славных страниц в историю дронтов оказались вклеены ещё несколько пустых страниц, которые предстоит написать исследователям будущего. В частности, это относится к неожиданному открытию последнего времени – оказывается, один из трёх дронтов был не дронтом. В настоящее время онлайн-ресурсы называют «третьим лишним» малоизвестного реюньонского белого додо, и указывают на то, что это был нелетающий ибис, близкий к священному ибису и названный Threskiornis solitarius. Идея о принадлежности реюньонского дронта к ибисам была высказана в 1995 г., но в книге о ней почему-то не сказано ни слова. Что интересно, в описании родригесского пустынника Лега упоминает косточки на конце крыла, сросшиеся в своего рода ударное оружие. Такой же особенностью обладает нелетающий ибис Xenicibis xympithecus, обитавший около 10 тысяч лет назад на Ямайке и явно разделивший судьбу дронтов, когда на острове появились праиндейцы.Ещё один широко известный эпизод – родригесский пустынник на карте звёздного неба. После астрономических наблюдений Пингре ле Монье решил назвать открытую им группу звёзд в честь пустынника, память о котором на тот момент ещё была свежа. Но вместо внушительной фигуры этой птицы на карте оказался невыразительный синий каменный дрозд Monticola solitaria. Если говорить о символическом значении дронта, то нужно также упомянуть о присутствии додо на гербе Маврикия в качестве щитодержателя. И на деньгах острова водяной знак – это изображение головы додо. Большая честь, но, увы, слишком поздно. И вполне естественно, что именно додо стал символом Фонда охраны дикой природы имени Даррелла. Сам же Даррелл в книге «Ай-ай и я» любовно называет изображение этой птицы «утёнок щипаный».Углубляясь в дебри литературного наследия, автор книги рассказала нам о литературных произведениях, к которым многострадальные птицы имеют лишь крайне опосредованное значение, выступая в них лишь как символ и упоминаясь, разве что, лишь в названии. Но вот яркую звезду на литературном небосклоне она почему-то упустила, хотя это произведение явно заслуживало большего внимания, чем буклет об охране диких уток. Речь идёт о фантастическом рассказе Ховарда Уолдропа «Гадкие цыплята». О «звёздной величине» этого произведения можно судить хотя бы по тому, что этот рассказ признан Американской ассоциацией писателей-фантастов лучшим рассказом 1980 года, а в 1981 году он получил высшую премию американской фантастики – «Небьюла». Отечественному читателю он стал известен в 1989 году, когда его опубликовал журнал «Вокруг света». В этом рассказе правда об открытии и завозе дронтов в Европу затейливо переплетается с вымышленной историей о поисках следов дронтов в США, где их, якобы, разводила (совсем недавно!) одна семья фермеров. После прочтения этого рассказа остаётся досадное ощущение – словно на какие-то секунды опаздываешь на поезд, который должен отвезти тебя в путешествие всей твоей жизни, и он уже отвалил от перрона – без тебя. И снова стоит вспомнить Джеральда Даррелла: в его литературном наследии тоже есть книга, которая точно родилась в тени знаменитой птицы. Это повесть «Птица-пересмешник», которая, пусть и рассказывает о вымышленном месте, вымышленных биологических видах и вымышленных людях, история совершенно очевидно перекликается с реальными местами и биологическими видами. Остров Зенкали, расположенный под тропиком Козерога в Индийском океане, открытый сперва арабами, а затем переоткрывавшийся португальцами и французами – это прямое указание на Маврикий. О том же говорят истреблённые черепахи, которых было великое множество, крупные наземные попугаи и странная глуповатая и доверчивая нелетающая птица, прозванная пересмешником. А связь расселения и прорастания семян местного дерева омбу с птицей-пересмешником, поедавшей его плоды – это более чем прямое указание на связь между маврикийским деревом тамбалакоке (оно же «дерево дронта») и дронтом. Иными словами, нужно быть слепым и неграмотным, чтобы не увидеть прямую аналогию. В книге перед нами предстаёт удивительная связь, обеспечивающая единство и равновесие в экосистеме: местное дерево амела опыляется исключительно бабочкой амела, гусеницы которой питаются только листьями дерева омбу, которое не может возобновляться, если его плоды не съест птица-пересмешник. Кто же знает, какие связи в природе разорвались, когда на Маврикии вымер дронт?Просто странно, что такие произведения не попали в книгу. И это хороший повод перечитать их заново.Наконец, образ додо, пусть и изредка, но появляется в кино. Разумеется, «Алиса в Стране Чудес», будь это мультфильм или фильм, не может обойтись без образа додо – содержание первоисточника обязывает. В мультфильме студии У. Диснея (1951 г.) Додо – разухабистый персонаж в парике и при мундире, вечно полный новых идей, чаще всего нелепых и абсурдных, как и его поведение. От его солидности и степенности не остаётся ни следа – что поделать, таков американский стиль мышления. Как говорил Бернард Шоу, «В Америке невозможно ставить Шекспира, потому что американцы считают, что король – это такой парень, который иногда надевает корону и залезает на трон». Здесь случилось то же самое – образ был принесён в жертву всепожирающему молоху шоу-бизнеса и превращён в шута. Вспоминаю мутные 90-е и очередную детскую передачу про то, как всё хорошо устроено в США: рассказывали о прогулке по Диснейленду. До сих пор стоит в ушах фраза, сказанная восторженным голосом ведущей: «Посмотрите, какой смешной гусь!» А на экране в это время был манекен диснеевского Додо. Да, мода на невежество и посредственность тогда делала свои первые шаги по извилинам молодых поколений. Удачные шаги, надо сказать.В одной из самых современных экранизаций «Алисы…», знаменитом фильме Тима Бёртона (2010), Додо – это второстепенный персонаж, быстро появившийся и так же быстро пропавший. Но стоит отдать должное создателям фильма: его хотя бы попытались изобразить джентьменом, в отличие от диснеевского комика.Реалистичным по облику, но крайне недалёким додо предстаёт в мультфильме «Ледниковый период»: популяция этих птиц готовится к выживанию, оттачивая приёмы боевых искусств, но бездарно теряет запас пищи на трудные времена (целых несколько арбузов) и последнюю самку в популяции, причём всё это в течение нескольких минут.Символ дронта как чего-то, принадлежащего прошлому, мелькает в мультсериалах «Флинтстоуны» и «Симпсоны». Герои этих сериалов, громила каменного века Фред Флинтстоун и престарелый миллиардер Монтгомери Бернс, желают скушать на завтрак яйцо дронта. Но если в «Флинтстоунах» эта деталь служит для создания антуража той эпохи, то в «Симпсонах» вызывает лишь смех и делает ещё более карикатурным образ слегка выжившего из ума старика, живущего прошлым в своём особняке, в отрыве от реального мира.«Монументальной тенью додо» отмечен философский и немного печальный мультфильм «Вверх!» компании «Пиксар» (2009). Один из героев фильма – странная птица, обитающая на далёком горном плато где-то в Южной Америке. Её открыли. Автору открытия не поверили. Птица живёт в своём уединённом мире, где нет человека. Она доверчивая, большая и не летает. Пусть её многоцветное оперение не похоже на тусклое оперение додо, но эта птица явно появилась на свет в тени знаменитого обитателя Маврикия.Но, пожалуй, самая необычная роль выпала дронту в сериале «Первобытное» (он же «Портал юрского периода»). В одной из серий через пространственно-временную аномалию в наш мир попадает несколько дронтов, и один из них оказывается носителем чудовищного червя-паразита, вызывающего светобоязнь и агрессивное поведение. Так из мирного и безобидного существа он превращается в настоящего монстра, и остаётся лишь пожалеть, что в реальной жизни у дронтов не было такого «секретного оружия». А то, глядишь, Маврикий было бы проще превратить в международный заповедник, чем колонизировать. Сложно сказать, что руководило сценаристами фильма, решившими ввести в сериал такой сюжетный ход. Может быть, подсознательное чувство вины. Конечно, очень жаль, что додо исчез с лица земли. Впрочем, это справедливо для любого из видов, поскольку это неповторимое произведение процесса эволюции. И в честь додо названы два вида беспозвоночных, открытых на Маврикии: паук Nephilengys dodo и муравей Pheidole dodo, открытые в 2011 и 2013 гг. Возможно, хотя бы так додо не исчезнет из нашей памяти, как это уже было однажды.

П. И. Волков

г. Владимир, 19.12.2014-15.02.2015

Библиография

Addison, John, and K. Hazareesingh. A New History of Mauritius. London: Macmillan Publishers, 1984.

Anglicus, Bartholomaeus. “De proprietatibus rerum.” In: Seymour, M. C., et al. (eds.). On the Properties of Things: John Trevisa’s Translation of Bartholomaeus Anglicus De proprietatibus rerum: A Critical Text. Oxford: Clarendon Press, 1975–88.

Azuaje, Ricardo. Autobiografia de un dodo: biodiversidad, extinction y algunas insensateces. Caracas, Venezuela: Ediciones Angria, 1995.

Barros, Jo~ao de. Terceira D'ecada da 'Asia de Ioam de Barros: dos feytos que os Portugueses fizeram no descobrimento & conquista dos mares & terras do Oriente. Lisbon, Portugal: Ioam Barreira, 1563.

Benedict, Burton. Mauritius, the Problems of a Plural Society. London: Pall Mall Press, 1965.

Benson, Edward Frederic. Dodo. New York: Appleton, 1893.

Benson, Edward Frederic. Dodo: A Detail of the Day. Chicago: Donohue, Heaneberry, 1893.

Benson, Edward Frederic. Dodo’s Daughter: A Sequel to Dodo. New York: Century, 1914.

Benson, Edward Frederic. Dodo Wonders. New York: George H. Doran, 1921.

Bontekoe,Willem Ysbrandsz, and C. B. Bodde-Hodgkinson & Pieter Geyl (trans.). Memorable Description of the East Indian Voyage, 1618–25. London: G. Routledge & Sons, 1929.

Bowman, Larry W. Mauritius: Democracy and Development in the Indian Ocean. Dartmouth, New Hampshire: Westview Press, 1991.

Brito, Bernardo Gomes de. Hist'oria Tr'agico-Mar'itima. Mem Martins, Portugal: Publicac~oes Europa-Am'erica, 1981.

Brito, Bernardo Gomes de. The Tragic History of the Sea. Cambridge, U.K.: The Hakluyt Society, 1959.

Broderip,William John. “Notice of an Original Painting, Including a Figure of the Dodo, in the Collection of the Duke of Northumberland, at Sion House.” Ann. & Mag. Natural History 2 (1855), n. 15: 143.

Cabot, Samuel. “The Dodo (Didus ineptus): A Rasorial and Not Rapacious Bird.” The Boston Journal of Natural History 5 (1847): 490.