Возвращение Одиссея. Будни тайной войны
Шрифт:
– А текст должен быть написан с использованием специального шифрокода.
– Что значит шифрокода? Можете рассказать поподробней?
– Да, разумеется. Для этих целей, из тех же рук, я получил книгу Флобера «Мадам Бовари», французское издание, на французском же языке, небольшого, почти карманного формата, но, правда, в обычной жесткой обложке. Предварительно я должен составить полный текст своего сообщения, тоже на французском, в стиле, близком к телеграфному, используя простые короткие фразы. Предельный объем текста – сто слов. Затем я должен найти каждое из этих слов в тексте полученной мной книги и закодировать его по следующей схеме: сначала номер строки, на которой
– Почему семизначным?
– Потому что номер строки и порядковый номер могут быть либо одно-, либо двузначными, а номера страниц также еще и трехзначными. Например... двенадцатое слово... на пятой строчке... пятьдесят шестой страницы при кодировке семизначным числом будет обозначено следующим образом: ноль, пять один, два, ноль, пять, шесть.
– А если в сообщении необходимо будет упомянуть какие-либо имена?
– В этом послании мне рекомендовалось упоминать имена лишь четырех человек, непосредственно связанных с этим... делом. Минаев должен был обозначаться как «дядя», Иванов как «кузен», Мэтью как «невестка». Самому мне следовало подписать сообщение псевдонимом «племянник».
– Понятно. Что должно использоваться при передаче сообщения в качестве контейнера?
– Переданный мне контейнер замаскирован под обычную квадратную, точнее, прямоугольную батарейку типа нашей «кроны». Начинки в ней нет, внутри она полая, но содержит какую-то магнитную вставку.
– Где и как он должен быть установлен?
– Там же, в театре «Современник». В туалете. Естественно, мужском. В последней кабинке, если считать от входа. В воскресенье, тридцатого ноября, в соответствии с купленным накануне в кассе билетом я должен прийти в театр приблизительно в четверть седьмого. Затем, посетив мужской туалет, где-то в промежутке с восемнадцати двадцати до двадцати пяти я в указанной кабинке прикрепляю контейнер к металлической стене в непросматриваемом пространстве под сливным бачком. После этого, покинув туалет, я должен купить у женщины на контроле программку спектакля и, просмотрев, сложить ее пополам и засунуть в правый боковой карман пиджака так, чтобы был виден ее верхний край. Это сигнал о том, что контейнер мной заложен.
– А дальше?
– А дальше все, я иду, смотрю спектакль и... по своему дальнейшему распорядку.
– Нортон оговаривал с вами варианты последующей связи с ним в Париже после вашего возвращения из Москвы?
– Оговаривал. Чтобы не ставить меня в затруднительное положение, он предоставил мне право самому определить день и время нашей первой, после моего возвращения, встречи.
– А место?
– И место тоже. У нас на этот случай были определены основной и запасной варианты.
– Немного странное... как бы это поправильней сказать... отступление от правил взаимоотношений между разведчиком и агентом. Вы не находите?
– Нортон предполагал, что за мной, по прибытии в Париж, может быть установлено если не наблюдение, то, во всяком случае, более жесткий контроль. Это могло коснуться, прежде всего, моих передвижений и отлучек из посольства. Он не хотел связывать мне руки жесткими привязками.
– А каким образом вы должны были оповестить его о выбранных вами времени и месте?
– Окончательно определившись, мне следовало не позже чем за день до нужной даты, в первой половине дня, до двенадцати часов, посетить одно бистро... под названием «Полковник», где... спустившись вниз, на нижний уровень, зайти в телефонную кабинку... ближайшую к выходу... и в находящейся
– А вы уже бывали раньше в этом бистро?
– Нет. Но Нортон сказал мне адрес и как его найти.
– Оно расположено недалеко от посольства?
– Да я бы не сказал. Скорее наоборот. Посольство в четырнадцатом округе, а это в девятнадцатом. На улице Луи Блана. В самом ее начале.
– Мне это, к сожалению, мало о чем говорит.
– Простите. Условно говоря, мы на западе города, а надо ехать на восток.
– Вы не пытались выяснить, чем вызван выбор именно этого места?
– По правилам взаимоотношений между разведчиком и агентом, подобные вопросы со стороны последнего...
– Признак дурного тона?
– Что-то вроде того.
– А почему вы должны оставить сигнал именно до полудня?
– Не знаю. Нортон не пояснил, а я, по уже упомянутым мотивам, переспрашивать не стал.
– А вы не спросили его, как вы должны легендировать посещение этого бистро и вообще этого района?
– Про это спросил.
– И что он ответил?
– Что там, поблизости от бистро, расположен офис какой-то туристической компании и большой автосалон «Крайслер». Для легенды можно сначала зайти либо туда, либо туда, а потом уже заскочить в бистро.
– Понятно. Скажите, а с вами оговаривали условия связи на тот вариант, что вас, по тем или иным причинам, задержат в Москве на достаточно продолжительный срок? Ну, скажем, месяц. Или больше.
– Да, на этот случай мне тоже были даны соответствующие указания. Мне стоит сейчас рассказать об этом подробней? В деталях?
Курилович немного помедлил с ответом.
– Нет, спасибо. Об этом мы поговорим в следующий раз. – Он повернул голову налево и обменялся взглядом со своим соседом в белом халате.
– Михаил Альбертович, я хочу вас попросить еще раз все хорошенько вспомнить, – тут же, как ни в чем не бывало, подхватил эстафету Алоиз Алоизович. – Вы все нам сообщили относительно вашей московской операции по связи?
– Да.
– Может быть, вы что-нибудь скрыли, изменили или добавили по сравнению с полученными вами инструкциями?
– Нет.
– Вы не забыли рассказать нам о каких-нибудь иных, дополнительных сигналах, которые вам следует дать в случае опасности тем, кто должен выйти с вами на связь?
– Нет.
– Вы тверды в своем желании искупить свою вину и в точности выполнять те указания и распоряжения, которые вы отныне будете получать?
– Да.
– Вы готовы, в случае необходимости, пройти аналогичную новую проверку на полиграфе?
– Да, готов. И буду сам на этом настаивать, если мои слова станут вызывать какие-то сомнения или... подозрения в неискренности.
– Ну что ж... в таком случае благодарю вас за ваши ответы и участие в нашем сеансе. Сейчас мой помощник освободит вас от этих ненавистных пут, а я с вами прощаюсь. До свидания, желаю удачи, – почти одновременно с окончанием своей прощальной фразы худенький старичок в белом халате, с жиденькими седыми волосами, подковкой обрамляющими его немного выпуклую лысину, аккуратно перевел вниз нужный рычажок на расположенном перед ним пульте, плавно погрузив в темноту сидящего в зубоврачебном кресле и обвешанного проводами обладателя хорошо сложенной статной фигуры и классического профиля.