Возвращение Одиссея. Будни тайной войны
Шрифт:
– Ну... как сказал бы наш уважаемый Василь Иваныч... шакён э ляртизан дё са фортюн [78] , – с уже гораздо более непринужденной улыбкой развел руками Вячеслав Михалыч и после паузы добавил: – Ну что... надышались?
– Надышался.
– Тогда... он и ва? [79]
– Он и ва.
Через минуту они подошли к кабинке паспортного контроля, помеченной указателем «для лиц с дипломатическими паспортами». Дальше провожающим хода не было.
78
Chacun est l'artisan de sa fortune. – Каждый человек – кузнец своего счастья (фр.).
79
On y va? – Пошли? (фр.)
80
Immigration – паспортный контроль (англ.).
– Ну что... – Бутко по очереди перевел взгляд со старшего провожающего на младшего и обратно. – В далекий край... товарищ улетает.
– В родимый, – поправил его провожающий старший. – В родимый край. Одиссей возвращается... на свою Итаку.
– Возвращается. Пенелопа, правда, здесь остается.
– Хе, Пенелопа! Да она себя, при случае, будет нужда, и непорочной девой Марией, не моргнув глазом, наречет. Но мы-то знаем, какая она Пенелопа. Цирцея она, Цирцея. А про таких великий Данте что сказал? – бритый череп повернулся налево и вопросительно посмотрел на младшего провожающего.
– Они не стоят слов, взглянул, и мимо, – недолго думая, четко доложил вопрошаемый.
– Точно, – подтвердил его шеф. – Так что с Цирцеями надо расставаться. И чем быстрей, тем лучше.
– Навсегда? – уточнил основной адресат его напутствия.
– Навсегда.
– А как же... перспективы ее последующего приезда?
– Э, мил-человек, это она к тебе уже не Цирцеей приедет. Там она уже под нашу дудку плясать будет. Во всяком случае... должна. И имя мы ей тогда уже совсем другое дадим. Может
81
Duty free shop – магазин беспошлинной торговли в режимных зонах международных аэропортов (англ.).
Момент расставания был хоть и не холодным, с улыбками и традиционными напутственными словами, но достаточно сдержанным. Обменявшись с отъезжающим крепкими рукопожатиями, оба остающихся товарища сопроводили взглядом прохождение им паспортного контроля и, еще раз махнув рукой на прощанье, дружно повернулись на выход.
– Ну что... Олег Вадимыч? – став на лесенку эскалатора, идущего вниз, на нулевой уровень, спросил бритоголовый шеф, полуобернувшись к последовавшему за ним подчиненному. – Какие ощущения? Одно дельце как бы... немножко... можно сказать, сварганили. Нет?
– Ну... – протянул подчиненный, – похоже, что да. Во всяком случае, мы всё, что могли, сделали. Одиссей возвращается. Теперь... товарищи в «лесу» должны поработать.
– Должны, должны. Но нам, дорогой товарищ, на лаврах тоже почивать рановато. У нас ведь с тобой на повестке дня еще одна головная боль, – подняв вверх правую бровь, многозначительно посмотрел на него шеф.
– Да, – согласился Иванов и добавил: – Как минимум.
– Очень существенное дополнение, – кивнул Соколовский и легким движением спрыгнул с уходящей под землю ленты эскалатора на твердую почву перрона.
Через пять минут они уже сидели в сверкающем своими обтекаемыми формами поезде скоростного метрополитена, уносящем их назад, в славный город Париж, постепенно становящийся для всего лишь пару недель назад прибывшего в него резидента каким-то уже очень близким, и даже, можно сказать, своим.