Возвращение Одиссея. Будни тайной войны
Шрифт:
– И... что Минаев?
– Сначала, конечно, шок. Но, надо отдать должное, оправился быстро. Правда, потом повел себя хуже некуда.
– В смысле?
– Для него самого. Глупо. Буянить начал. Но это в его стиле. Если его вывести из себя, сразу становится какой-то такой... дурной. Равновесие тут же теряет. Самообладание.
– Вы сказали... буянить?
– Ну, не то чтобы буянить. В аффекте был. Очень сильном. Оправдываться, конечно, сразу стал, и так... с агрессией. Мол, провокация. Подстава.
– А что шеф?
– А шеф, я думаю, скорей всего, именно этого и ожидал. Чего-нибудь в таком роде. Подобной реакции. Сразу же, откуда ни возьмись, «архангелы» появились. Церберы.
– Это кто такие?
– Это... отдел нашей собственной безопасности. Внутренняя контрразведка.
– И что?
– И... увели. Подозреваемого. С нами тут же провели инструктаж, наказав строго-настрого
– Какие слухи?
– Ну... что что-то не чисто.
– А как они поползли? Откуда?
– Да, господи, где мы работаем. Секретарша у шефа видела же, что Минаева «архангелы» уводят. Сама же, наверно, их и вызывала по его распоряжению. Нет, бабы в разведке – это, конечно... полный нонсенс. Недаром же кто-то сказал: есть тысячи способов заставить женщину говорить и ни одного, чтобы заставить ее замолчать. Секретные архивы какие-то создаем. Звуконепроницаемые стены. Системы охраны. И сажаем возле всего этого дела... секретаршу.
– И не говорите... – махнул рукой Джефф. – Женский контингент в нашем деле, если и можно для чего-то использовать, то только для одной-единственной цели. И то при этом надо еще как следует... – Он уже начал было развивать свою мысль, но, заметив, как Бутко при этих словах сжал губы и, нахмурившись, опустил вниз глаза, тут же осекся. – А куда они его увели? «Архангелы»?
Бутко пожал плечами:
– Нам с Ивановым этого уже не сказали.
– И никаких предположений?
– Ну, почему. Обычно в таких случаях происходит следующее. Если подозрения очень серьезные... веские... есть улики, доказательства... то в этом случае человека сразу отправляют в специальную тюрьму. Лефортовскую.
– Какую?
– Ле-фор-тов-скую. Следственный изолятор ФСБ. Затем предъявляют обвинение в положенный срок, и... начинается официальная процедура следствия.
– А если не очень серьезные?
– Как в этом случае?
– Ну... да.
– Тогда есть два варианта. Первый – подозреваемого отстраняют от работы и начинают внутреннее расследование. Могут взять подписку о невыезде.
– Невыезде откуда?
– За пределы города. Москвы. Ну и из страны, естественно. Еще кое-какие ограничения. Если нет достаточных оснований, чтобы взять под стражу. Наружку непременно выставят.
– И... что дальше?
– Да ничего. Хорошего. В любом случае, независимо от результатов расследования, человек может поставить крест. И на карьере своей, и вообще... на работе в органах. Плюс еще шлейф потом потянется. Замаранная репутация, позор. Вот поэтому на сей случай был придуман второй вариант.
– Какой?
– Подозреваемому предлагают на время расследования добровольно... подчеркиваю, добровольно согласиться на временное ограничение свободы. Для этого где-то под Москвой, недалеко, существует специальный объект... официально называемый профилакторий... а иными словами, на самом деле самый настоящий изолятор временного содержания. С полиграфом и прочим арсеналом всяких разных... сопутствующих средств. То есть, по сути, как вы понимаете, та же тюрьма, только с несколько иными условиями и режимом и, самое главное, повторяю еще раз, добровольная.
– И ради чего люди соглашаются на такой вариант?
– Ради того, что им взамен обещают полную конфиденциальность их этого временного ареста. Никакой огласки. И в случае, если будет установлена их невиновность... не подтвердятся возникшие подозрения и... так далее, они смогут впоследствии тихо и спокойно вернуться к исполнению своих прежних обязанностей. Я думаю, Минаеву тоже был предложен именно этот вариант, и он, скорее всего, почти на сто процентов, согласился.
– Понятно.
– Что именно?
– То, что вы только что сказали.
– А-а, – протянул Михаил Альбертович. – А я думал, другое.
– То есть? – удивленно поднял вверх брови его интервьюер.
– То, о чем я вам говорил в самом начале. О том, что партия-то продолжается. И к ней уже подключились... новые игроки. С той стороны. Надо что-то делать дальше. Как-то подкреплять... развивать. Нужны новые ходы. Иначе ведь неизбежно... рано или поздно... они начнут подбираться ко мне. Вы понимаете это, Джефф?
– Майкл... – снова скривил физиономию Джефф, – ну я же вам тоже уже сказал и готов повторить еще раз. Ходы будут. И сильные ходы. Поверьте. Я так полагаю... изолятором вашему Минаеву вряд ли удастся отделаться. Как бы не пришлось перебираться за более крепкую решетку.
Бутко,
– Ну-ну.
– Послушайте, дружище... – визави решительным жестом приостановил волну предполагаемого дальнейшего скепсиса, – я вам не могу пока говорить всего... вы должны меня правильно понять... тем более что я и сам, кстати, многого не знаю. Но... в самых общих чертах... речь идет о следующем. Изучая предыдущую бурную деятельность нашего... приятеля... везде, где он так или иначе наследил... нам удалось найти кое-какие интересные зацепки. Все они сейчас интенсивно прорабатываются. Причем одна линия уже практически выстроена полностью. Проводятся соответствующие мероприятия. Поэтому... я уже могу сообщить вам некоторые детали. Итак... как вы знаете, этот ваш Минаев... то есть не ваш, конечно, вы понимаете... одно время, лет десять-восемь назад, возглавлял резидентуру в Конакри, в Гвинее. Там у него, как у резидента, на личной связи был один ценный агентишка, из местных. Министр природных ресурсов. Завербован он, правда, был не им, а еще раньше. В конце восьмидесятых. Тогда этот фрукт возглавлял бокситодобывающий комплекс – самое крупное госпредприятие, который, кстати, вы им построили... я имею в виду русские. Советский Союз. У них, у этих... лоботрясов, почти вся экономика на бокситах держится, поэтому неудивительно, что он... агент этот... потом сразу, прямым ходом, прыгнул в министерское кресло. Естественно, не без помощи своих кураторов. Ну а там, на новом месте, стал уже вовсю политическую информацию сливать, зачем, собственно, его и вербовали. Ну и... в конечном итоге где-то, как-то, на чем-то прокололся. Засветился. Самонадеянность подвела, как обычно в таких ситуациях бывает. История получила огласку. Назревал скандал. Раньше-то, конечно, это дело как-нибудь бы да замяли, по-тихому. Выкрутился бы. Но времена-то изменились. Советского Союза больше нет. Кредитов нет. Безвозмездной помощи нет. Ну его и прижали как следует. Политическая конкуренция, борьба кланов... трайболизм. На горизонте замаячила перспектива громкого судебного процесса. А он ведь еще и деньжат за свою непорочную госслужбу на бокситах этих намыл, дай бог каждому. Собственность, ценные бумаги. И все под угрозой ареста. Что же делать? Друзья его... бывшие, как-то сразу все... отстранились. Понятное дело, самим надо отмываться. У Минаева к тому же в это время еще и срок пребывания закончился. Одним словом, начал наш министр метаться. Защиты искать. Поддержки. А он ведь к тому времени, помимо всего прочего, умудрился еще тихой сапой открыть, в своей бокситной вотчине, несколько частных предприятий со смешанным капиталом. В основном, разумеется, как вы понимаете, нашим. Американским. Вот он к нам и кинулся. Помогите, мол. Пропадаю. Ну, подумали-подумали. Жалко вроде паренька. Помогли, чем смогли. Отмазался. Тогда у нас, в Гвинее этой, позиции уже сильные были.
– Извините, Джефф. Но я что-то не совсем понимаю, при чем тут, собственно...
– Объясняю. То, что я рассказал, это все подоплека. А суть в следующем. Сейчас этот деятель... министр бывший, уже почтенный дедушка, от дел мирно отошел, всё передал детишкам, живет потихоньку на своей уютной вилле, на берегу океана. Правда, не в Гвинее, а чуть по соседству – на островах Зеленого Мыса. Так, на всякий случай, от греха подальше. Делать ему сейчас нечего. Бояться особо вроде бы тоже. Со стороны своих бывших русских друзей. Вот и решил он на старости лет мемуарами заняться. Интервью стал давать. За последний месяц целым трем различным изданиям. И то в одном из них какое-нибудь любопытное... откровение проскочит, то в другом. И вот один репортер... с его любимой родины... честный такой парень, правдолюбец... настойчивый... решил поглубже копнуть. Провести, так сказать, журналистское расследование. Провел. И выяснил много любопытных вещей. В том числе то, что один советский разведчик, в начале девяностых работавший в стране под личиной дипломата, с которым у министра этого были в свое время негласные контакты, помимо всего прочего, имел также еще и немалую тайную долю в личном бизнесе своего агента. В том бизнесе, который тот вел... с кем?.. правильно, с американскими компаниями, представители которых, как всем уж давно известно, занимаются в странах третьего мира не только бизнесом, а в первую очередь... чем? Дальше можете тоже не продолжать. И все это, заметьте, не просто слова... признание какого-то старого маразматика. Наш дотошный журналист нашел еще и подтверждающие документы. Которые ой как много могут порассказать о денежных интересах бывшего гвинейского резидента российской разведки в предприятиях, созданных на американские деньги, то есть на деньги не кого-нибудь, а... так называемого главного противника. Вот так.