Возвращение Орла. Том 2

Фадеев Владимир Владимирович

– Подслушивал!

– Вот тебе раз… Какое же подслушивал, когда сам ко мне обращался?

– Я ко Господу обращался!

– А Он мне перепоручил.

– Не лги!

– И ответить поручил, и я тебе ангельским голосом пропел, что буду сказывать тебе вся тайная и безвестная, и что будет тебе и что будет всему миру; и прочая таковая многая и множество! Но

ведь какое дело: мало знать, что будет, так? Та-ак!

– Тебе-то что за дело? И кто ты, в конце концов? Какое имя тебе?

– Ты спрашиваешь у меня? Мне весело, когда об имени спрашивают люди, те самые люди, которые эти имена и дают и, главное, их же меняют, причём меняют быстрее, чем мы успеваем к их именам привыкнуть… как говорится, был волхв – стал волк. Может, сначала в себе разберись – кто ты? Впрочем, если бы не алексинский ваш дворовый пёс, мог бы называть меня Полканом…

– Полкан…Что за слово, Аркадий?

– Пол-коня.

– Кентавр, если по-русски?

– По-русски… по-русски как раз Полкан. А кентавр буквально – «бьющий быков», то есть пастух-наездник, ковбой. Дикие греки ездить верхом не умели, а когда видели пастухов-скифов на конях, думали, что это полубоги, уж если даже быки от них шарахаются.

– Почему ж мы имечко не слямзили? Красиво же – кентавр.

– Слямзили, только позже.

– Как это?

– Полкана ещё называли Китоврасом. Послушай слово: «Китоврас».

– Ну и?..

– Вот ты глухня! Это же «кентаврас».

– А почему позже? Слямзили кентавраса и дали ему понятное русское имя – «полуконь».

– Нет, все средиземноморские легенды – это переделанные под южный климат наши северные сказки, даром что ли все боги и герои – гиперборейцы?

– И Полкан?

– Особенно Полкан, он у них пьяница, развратник, вояка-драчун и… учитель – классический набор для чужака с севера. Сами-то они ничего не умели, а кентавры их подтягивали по всем предметам. Хирон воспитал самого Аполлона, Ясону про руны рассказал…

– Про руно?

– Это одно и то же, только бестолковые греки не понимали ни черта, думали, что это шкура золотая… или зашифровали, признаться не хотели, что знания у каких-то скифов стырили… Орфея петь учил, был отчимом Ахилла, медицину им поставил, слышал про Асклепия? Тоже полканский студент.

– Но скифы-то про себя, всадников, не думали, что они полубоги! Наверное, всё-таки Полкан – это вернувшийся к ним кентавр, о самих себе из чужих уст сказка.

– Может быть, и так… давай дальше.

…не самый главный в небесех, но службу знаю… Я у Орла-отца перо в крыле, могу на небеса отнести, могу божий свет закрыть.

– Если ты и в правду у Орла-отца… почему же явился в таком виде?

– Опять он за своё… Придёт время, явлюсь к тебе архимандритом, а чтоб ты не сомневался, что это я, имя твоё фамильное возьму.

– Когда?

– Не спеши… в другой жизни, в следующей, пока с бесом побеседуй, а

то больно доброта из тебя свищет, того и гляди не осилишь… Так что остынь-ка. Не было бы мне дела, подумай, ждал бы десять лет, пока ты заговорить соизволишь, и правда твоя силу возьмёт, а сила – правду? Не перебивай теперь, и без того непросто вместить в твою голову невмещаемое. – Бес вздохнул, явно затрудняясь, с чего начать трудное объяснение: не сказку же ему рассказать про Емелю со щукой, конечно, просто и понятно, но ведь не сработает. – Скажи, подумал ты, что коли открывает Он тебе будущее, то оно именно таковое уже и существует в мире, Он только вроде как занавесочку отодвигает, посмотри, мол, милый… Подумал?

– Что ж тут думать, коли так и есть?

– Что ж тут думать… – передразнил Полкан. – Думать никогда не мешает. А если б подумал, то понял бы, что никакого будущего у Него за занавеской нет.

– Как нет? А что же я вижу?

– Вот и подумай, не всё же на душу полагаться.

– Подскажи.

– Я уж подсказал: нет за занавеской одного готового будущего.

– А-а! Будущее у него не одно? Не одно, а несколько, может, и целый куст… так и это невелика тайна.

– Невелика… Как же тогда ты видишь из всего куста только ту одну ветку, которая и зацветёт? Такой ты везунок? А Бог твой сидит в сторонке и умильно хлопает тебе в ладоши: угадал, угадал! Ха-ха-ха.

– А как же?

– Ты ж говоришь, что думать легко, подумай, как?

– Хм… Остаётся одно: Он по молитве моей великодушно…

– Бр-р-р-р… не поминай…

– … по молитве моей овеществляет тот из своих вариантов, на который взор мой обратился.

– Холоднее… в смысле – правильней, уже лучше, лучше, но от истины всё равно в семи верстах.

– Не так?

– Так, да не так.

– Уволь тогда, я и без этого сверх меры дерзнул.

– То есть признаёшь границу свою, человек? Признаёшь, что даже понять не можешь, как Его мир устроен, какими нитками он к одному дню другой пришивает и из какого сундука лоскутки достаёт?

– Да не брызгай словами, говори, если есть что говорить.

– Есть, есть… Но уж уговор: когда открою – заднюю не давать, потому как мысли твои знаю, покажу, как им сбыться, но ты сам не испугайся, не повороти.

– Эх, из огня да в полымя…

– Что такое?

– Да из одного уговора в другой.

– Решай.

– Ладно, ладно – уговор.