Возвращение Остапа Крымова
Шрифт:
Ну, как у нас дела? — ласково спросил он с интонацией знаменитого хирурга, обращающегося к безнадежному раковому больному.
Крымов подчеркнуто спокойным голосом обратился к Пеленгасову:
Ты знаешь, Боря, во дворе дома, где я живу, стоит собачья будка. Ее хозяин — собачий граф Монте-Кристо, по кличке Барон. Он большой мыслитель. Он знает жизнь не хуже нас. Недавно он поделился со мной одной мыслью: «Если ты — сука, то и жизнь, и радость, и бред — все у тебя будет собачьим». Как и у тебя, Боря, у меня будет для тебя два сюрприза. Вот первый, — и Остап протянул подполковнику
Бравый, милиционер, сморщив лоб, что выражало наивысшую степень интеллектуального напряжения, углубился в чтение бумаги. Остап подумал, что морщины на лбу Романа Степановича заменяют ему мозговые извилины, но не стал делиться этой мыслью с окружающими.
Нильский сидел на диване с закрытыми глазами. Остальные участники нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Милицейские формальности их уже те интересовали. Брови подполковника медленно поползли вверх, достигли своей верхней отметки и затем поползли еще выше. Если бы текст заявления не был столь коротким, его брови могли бы оказаться на затылке. Закончив чтение, подполковник обернулся в сторону Пеленгасова и сказал.
Ничего не пойму. Тут чушь какая-то. Почитайте сами.
В чем дело? — недовольно сказал Пеленгасов, вырывая из его рук бумагу.
Этот жулик ходатайствует о привлечении вас и товарища Борова к административной ответственности, — сказал подполковник, — в связи с нанесением морального и материального ущерба концерну «РИО».
Холодок нехорошего предчувствия, подкрепленный спокойствием Крымова, пробежал по позвоночнику Пеленгасова в то же самое время, как тоненький ручеек надежды защекотал в мозжечке Нильского те рецепторы, которые отвечали за функцию глаз. Его веки робко приподнялись, и в образовавшиеся щелочки он увидел трех нахмурившихся чиновников, одновременно читающих заявление.
Это просто бред! — зарокотал управляющий «Востоком» прокуренным басом.
— Данное заявление просто безосновательно. Ведь у вас, подполковник, имеются на руках все доказательства. Где платежное поручение этих жуликов?
Стусь открыл черную папку и достал оттуда лежавшее сверху платежное поручение.
Пеленгасов выхватил бумагу и быстро пробежал по ней глазами.
Вот, смотрите… Сумма совпадает… Назначение платежа… Получатель… Подписи… Банк… Все совпадает! Точно такое же платежное поручение, как в моем банке. Посмотрите, Боров, — и Пеленгасов ткнул бумажкой в лицо управляющему.
Не все, — сказал Крымов, увлеченно рассматривавший свой ноготь.
Пеленгасов начал еще раз внимательно перечитывать платежку и вдруг, найдя в ней что-то, с ненавистью глянул на Остапа, затем с такой же ненавистью посмотрел на Борова и затряс перед его носом бумагой.
Число! Посмотрите на число! Здесь написано — тридцатое ноября. А сегодня тридцатое что? Октября!
Боров выхватил бумагу и поднес к своим глазам.
Этого не может быть, я сам вчера читал, — там было тридцатое октября. Только она была тогда не подписана.
Так это было вчера! — закричал Пеленгасов. — Скажите, когда он ее подписывал?
Еще в четверг нам оставили платежку с одной подписью бухгалтера, а вторую
Кто при этом присутствовал? — повышая голос, заревел Пеленгасов.
Да все, — начал горячиться Боров, тоже повышая голос. — Мой заместитель, ваши люди за колоннами, я был рядом. И перестаньте повышать на меня голос, Пеленгасов! Не забывайтесь!
Пеленгасов резко повернулся к Остапу.
Этот жулик подменил платежку, — закричал он, тыча пальцем в Остапа. — Я знаю его, он большой ловкач. Надо обыскать их обоих. Подмененная платежка должна быть где-то у него. Надо обыскать весь банк. Бумага не могла пропасть бесследно.
Не могла, — подтвердил подполковник, — они все время находились под присмотром.
В банке начался всеобщий обыск. Были перевернуты вверх дном все столы, обследованы мусорные урны, туалеты и даже крыша здания. Личный детальный осмотр Остапа и Нильского с применением рентгена, на который их свозили в институт судмедэкспертизы, не показал ничего. Четыре часа продолжалось скрупулезное, сантиметр за сантиметром, обследование здания банка, не приведшее ни к каким результатам.
Когда подполковник отпустил людей, вызванных на подмогу из городского УВД, он подошел к Борову и недовольно спросил:
Послушайте, а была ли вообще первая платежка? Вы не ошибаетесь, случайно? Она не могла исчезнуть бесследно. Нет ни малейшего следа. Ни обрывков, ни пепла. К тому же Крымов все время находился в поле зрения нескольких пар глаз.
Лицо Борова покраснело и приобрело цвет облицовочного кирпича.
Да вы что! За кого вы меня принимаете? Мы все собственными глазами видели ее до того, как она попала в его руки. Он подписал платежное поручение, и вы сами должны были это видеть.
Да, но сейчас мы документально доказать этого не можем. А исчезнуть никуда эта чертова бумажка, если даже он ее и подменил, не могла. Можете мне поверить — я профессионал. Все выглядит так, как будто первой платежки просто не было.
Боров начал бить себя кулаком в грудь и клясться именем мамы и президента банка, что все было так, как он говорит. Между банкирами вспыхнула перебранка. Стусь, загораживая телом Пеленгасова, пытался успокоить обоих. Затем Боров махнул рукой и выпалил:
Черт бы вас побрал, Пеленгасов! Зачем вы втравили меня в эту грязную историю? Все, мое терпение лопнуло. Выметайтесь из моего банка! Уезжайте к себе в Харьков, разбирайтесь там.
Подполковник повернулся к Пеленгасову.
Ну что, Борис Михайлович, у меня нет оснований задерживать Крымова. Мы и так превысили свои полномочия. Я его отпускаю. Была ли первая платежка или нет, у меня на руках документ, по которому платеж должен быть осуществлен только через месяц. Криминала в этом нет… Но учтите, он что-то там писал насчет материального ущерба.
Пеленгасов злобно дернулся:
Да какой там ущерб! Деньги у меня. Он не потерял ни копейки. Черта с два я выплачу ему штрафные санкции! Пусть забирает свои вонючие деньги из моего банка в понедельник и уметается вон. Жаль, не удалось его прищучить. Куда же он дел платежку, гад?