Возвращение под небеса
Шрифт:
С ужасом понимая, что собака может наткнуться на одну из растяжек, я побежала за ней, стараясь не привлекать внимания. Артёма уже не было в поле моего зрения, когда я добежала до конца улицы. Он уже был в доме, и там слышались выстрелы. Рекс ринулся вверх по лестнице.
Я пробежала за ним по первому этажу, забросанному коробками из-под еды, какой-то одеждой и гильзами, запрыгнула на лестницу и взбежала наверх. Я бежала, обливаясь потом и умирая от жажды, и чуть не врезалась в стену, когда, наконец, добралась до третьего этажа. Там Артём пытался
Маковецкий опустился на одно колено и прислушался. Я наблюдала эту картину со стороны, не в силах сделать шага. Я пробежала взглядом по старому матрасу с самодельной подушкой и с тонким свёрнутым одеялом, по двум столикам, заставленным посудой и бутылками из-под воды, и по ящикам с припасами, сложенным у стены.
Я подошла к Рексу, усевшемуся у разрушенной стены. Оттуда открывался вид на Ямугу, трассу Е105 и бескрайний лес. Наконец Артём поднялся на ноги. Он взял старое одеяло и накрыл им старика. Я старалась не смотреть на снайпера. Мне было очень жалко его.
— Думаю, что нам нужно осмотреть все эти дома и остаться ночевать здесь, — тихо сказал Маковецкий, не поворачиваясь ко мне.
Я подняла взгляд, наблюдая, как багряное солнце разливает по Ямуге свет, розовый и мягкий, словно сироп. Порыжел бетон, потеплели бледные камни и серая земля, заалели окна старых домов.
— Что он сказал тебе? — спросила я, растерянно глядя на Маковецкого.
Артём смотрел куда-то вдаль, на закат. Его лицо было абсолютно бесстрастным, взгляд был молчаливым и холодным.
— Что его имя Веритас.
Глава 10
Мы решили переночевать в одном из старых домов в Ямуге. Этот двухэтажный коттедж находился в самой середине улицы. Первые десять минут мы потратили на то, чтобы внимательно осмотреть его.
Я тихонько прохаживалась по гостиной на первом этаже, глядя на пропылённые стены с выцветшими гниющими обоями, свисавшими кусками со стен. Рыже-красные отблески заката проливались сквозь щели между досок, которыми были заколочены окна. Свет касался старой мебели, скользил по полу. Я осматривалась.
Пыльный диван был сдвинут в угол комнаты, на поеденном молью ковре была разбросана посуда вперемешку с книгами.
Я прошла через гостиную, где доски в полу продавливались и визжали при каждом движении, и остановилась возле деревянного комода. На крежевной салфетке пылились шкатулки и резные рамки с фотографиями. На одной из фотографий я увидела двух ребятишек, мальчика и девочку. Оба были белокурыми и курносыми, они играли в мячик у речки. Я перевернула фотографию.
«Петя и Алиса, 2018
Тяжелая тоска камнем легла мне на сердце. Я всё смотрела на этих детей, что были сфотографированы в тот самый год, когда началась война и думала о том, какой была их жизнь до этого года и какой она стала после. Что думали их родители, когда фотографировали их? Думали о том, что возможно завтра всё закончится и тот снимок, что они делают сейчас на память, уже никому не будет нужен?
И что стало с этими детьми после? Они умерли? Умерли, не успев пожить?
В моей груди заныло щемящее чувство тоски, на глаза навернулись слёзы. Я услышала шаги Артёма и быстро перевернула фотографию, положив лицом вниз. Стекло звонко ударилось о поверхность тумбы.
— Что-то не так? — спросил Маковецкий, облокачиваясь на дверной косяк.
Я покачала головой и отвернулась к Рексу, чтобы погладить его по загривку. Я ничего не стала говорить, и когда Маковецкий, наконец, выперся из дверей, я вышла в прихожую и поднялась по лестнице наверх. Длинный узкий коридор с ворсистым истоптанным ковром вёл в две комнаты — детскую и спальню. Детской оказалась комнатка с двухярусной кроватью, старыми шкафами и коробками с книгами. Изодранное синее одеяло валялось на полу вперемешку с выцветшими кубиками, куклами и машинками.
Я вышла из детской почти сразу и направилась в спальню. Комната была небольшой, в середине стояла широкая двуспальная кровать, застеленная отсыревшим гниловатым бельём. У дальней стены высился массивный шкаф, перед которым валялось изодранное кресло. Я повернулась к двери, и от страха чуть не упала замертво, увидев перед собой Артёма.
— Ты с ума сошёл так пугать?! — взъелась я, глядя на его равнодушное лицо.
Он что-то жевал, и устало оглядывался в комнате.
— Хватит прохлаждаться, — сказал он. — Нам надо продумать завтрашний маршрут.
Я зло уставилась на Маковецкого, сложив руки на груди.
— Я, между прочим, устала не меньше твоего, ясно?
Артём ничего не ответил мне. Он начал ругаться на Рекса, который тявкал и радостно вилял хвостом, бегая вокруг наёмника.
— Что там? — спросила я, глядя на собаку, потом на Маковецкого. — Ты ешь чего-то. Он тебя просит угостить.
Артём раздраженно взмахнул рукой.
— Вот и продал он тебя за кусок куриной задницы, — с сарказмом высказал Маковецкий, быстро взглянув на меня.
Я закатила глаза, не сдержав улыбки. У меня уже не было сил препираться или язвить.
— Да, и ещё, — вдруг сказал Артём, доставая с ремня пистолет с глушителем, что он забрал у Веритаса. — Это тебе.
Я во все глаза уставилась на Маковецкого, затем осторожно взяла оружие в руки. Оно было довольно лёгким на вес, и весьма впечатляющим.
— Это для меня? — тихо спросила я, рассматривая пистолет со всех сторон. Я прицелилась в стену, пробуя держать новое оружие.
Артём хмыкнул, подошёл ко мне и хлопнул по локтю, чтобы я держала его ниже. После чего немного рассказал мне о пистолете: