Возвращение под небеса
Шрифт:
Мне так хотелось заснуть и проснуться через много-много дней, когда вокруг меня всё было бы совсем другим… Когда всё было бы совсем не так, как сейчас… Мне бы так хотелось….
Я вышла на улицу и закрыла глаза. Я не имела никакого желания возвращаться домой. Честное слово. Первый раз в жизни мне не хотелось домой. От и до.
Там теперь нет моего дома, там клетка, камера для моего мучительного одиночества. Но мне ведь придется переступить эту грань, подняться по этой лестнице, начать новую жизнь… Без тебя,
***
– Машенька, перед тем, как уйдёшь, отнеси, пожалуйста, эти справочники в кабинет Антона Дмитриевича, - тепло сказала Надежда Александровна, указав на стопку брошюр, сложенных на краю стола.
– Хорошо.
– Я бегло глянула на тонкие книжки в выцветших красных обложках.
– А он в кабинете?
Надежда Александровна аккуратно положила большую тетрадь в папку с документами и подняла на меня взгляд.
– Думаю, да, - отозвалась она.
– Но если его там нет, просто оставь эти справочники на его столе, ладно? Охранник тебя пропустит.
– Конечно, без проблем.
Я улыбнулась Надежде Александровне и, покрепче сжав книжки в руках, направилась из уютного уголка читального зала, где работала вся администрация библиотеки, к высоким двойным дверям.
Слава Богу, что пять лет назад после того, как завершилось моё обучение в общеобразовательной школе Адвеги, меня по распределению отправили работать в библиотеку. Это, пожалуй, стало самым радостным событием за все долгие годы моей жизни в подземном городе. Помню, как папа гордился мной.
И это было понятно. Места для работы лучше этого сложно было себе представить, по крайней мере, для меня: во-первых, работа с книгами - это действительно удовольствие, во-вторых, весь персонал библиотеки очень хорошо ко мне относился, а в-третьих - ну, вот уж библиотека поистине место, где встретить Дэна Сухонина было каким-то недоразумением.
Я прошла мимо книжных стеллажей и вдоль длинных читальных столов. На стенах красовались ветхие картины в вычурных рамах и старые фотографии довоенного мира.
В отличие от стен, все столы в зале пустовали. Обычно, сидя за ними, посетители библиотеки читали книги или писали какие-то работы. Ученики часто делали здесь домашние задания, иногда кое-кто из них начинал здорово шуметь, и приходилось их усмирять. К счастью, книжное наследие довоенных времен очень высоко ценилось управителем Адвеги, поэтому в библиотеке за порядком всегда следил офицер из службы охраны Адвеги. И это было замечательно, потому что одна я бы точно не смогла справиться с толпой разъяренных школьников, колотящих друг друга. А тут и такое бывало.
Покинув библиотеку, а затем и первый корпус научного комплекса, я направилась по одной из центральных, кипящих жизнью улиц города, в западную часть города, где и находился медицинский центр.
Я думала о Спольникове. Мы в последнее время
Мы часто говорили о папе. Вспоминали много-много всего. И от этого мне, если честно, становилось легче.
А ещё я надеялась. До сих пор. Иногда мне даже казалось, что Антон проявляет ко мне какой-то интерес. Иногда. Очень редко. Но я знала, что нет - я была для него только другом, дочерью его друга…
Расскажи я о происходящем какой-нибудь Ире Цветковой, она бы мне ещё и пальцем у виска покрутила: мол, Орлова, ты совсем с ума сошла?! Чего ты всё кота за хвост тянешь? Спольникову почти тридцать пять лет, и он до сих пор не женат. Может, он только тебя и ждёт! Лучше для себя мужика не найдёшь, а ты как дура. Ну и что, подумаешь, Антон Дмитриевич друг твоего отца, тебе с уроками помогал, за ручку тебя к папе на работу водил, а теперь ты ему в любви признаешься. Подумаешь! Вот подумаешь и ничего не скажешь…
А ведь Цветкова сказала бы мне ещё более того: Машка, мол, поклонников у тебя никогда не было, и сейчас подавно нет, за последние несколько лет на вечеринках по случаю больших праздников ты несколько раз с кем-то целовалась, один раз был намёк на какие-то отношения с прогулками за ручку и поцелуйчиками, и то - сроком в неделю, но на этом, собственно, всё, а ты, Орлова, ты, вот прямо сейчас упускаешь такую возможность, сидишь, ревёшь дома и ничего не делаешь! А надо ведь жизнь свою устраивать. Иначе точно пропадёшь!
Сама же ноешь через день о том, что ты совсем одна, и у тебя, верно, никогда не будет ни с кем нормальных отношений для создания своей семьи, если ты только из Адвеги не сбежишь!
А Спольникову, может, жалко тебя бедную стало, мало ли, после всего произошедшего, помогал он тебе, помогал, и решил, что точно: Маша - любовь моя навеки.
«Хрень какая-то, бред это всё, - ответила я мысленно мысленной же Ире Цветковой.
– Не нужна я ему со своими вечными проблемами. У него вон, Арина есть, красивая, вся из себя.… Я-то ему на кой сдалась?»
Задумчиво теребя короткую прядку волос, я пересекла длинный коридор медицинского центра, поднялась по лестнице и вышла в приемную - просторный зал, в середине которого была установлена стойка ресепшна.
Секретаря за стойкой, конечно же, не оказалось. Было уже слишком поздно, а сегодня ещё и пятница. Вход в кабинет Антона находился во второй части зала, разделенного столом этого самого отсутствующего на рабочем месте секретаря.
При взгляде на дверь, выкрашенную в серый цвет, я мгновенно вспыхнула.