Возвращение приграничного воина

Гиффорд Блайт

Страх только подстегивает их.

Но этот, с его гладкими речами и рыцарскими доспехами, этот напугал ее как никто другой за долгое время. Не тем, что был способен осквернить ее тело. Больше ни одному мужчине не удастся этого сделать.

А если даже удастся, она запретит себе чувствовать боль.

Нет. Ее насторожило осуждение, которое она заметила в его глазах, порицавших ее за то, что она соорудила вокруг своей жизни броню, такую же грубую и прочную, как ее стеганный дублет с зашитыми в ткань кусочками стали.

Если

он узнает правду, все станет еще хуже.

Она дошла до конюшен, где на время похорон оставила своего пса. Обычно Смельчак не отходил от нее ни на шаг, помогая контролировать страх, но держать пса в доме с покойником было рискованно. Его могут убить, если он подберется к телу слишком близко.

Пусть только попробуют. Сначала им придется убить ее.

Увидев ее, Смельчак завилял хвостом и принялся ее обнюхивать. На этот раз дольше обычного, ибо он уловил незнакомый запах.

— Ты учуял нового Брансона, — пробормотала она, почесывая у пса между ушами. Брансона, угрожавшего разрушить ее броню. — Покусай его, когда увидишь.

Запоминая новый запах, пес долго не поднимал морду. Она обняла зверя за шею и зарылась лицом в его рыжеватую шерсть. Она не плакала, нет, но это существо было единственным, от кого она не таила своей боли.

Мужчины принимали ее такой, как есть. Храбрая Кейт — так они ее называли. И пусть она не была в полной мере их боевым товарищем, никто не смотрел на нее как на женщину. Эта часть ее личности умерла, и никому не позволено пытаться ее воскресить.

Особенно голубоглазому Брансону.

С решительным выражением на лице она подняла голову.

Кроме пса, никто не увидит ее печали.

* * *

Джон застал ее на внутреннем дворе за совершенно неженским занятием: сражаясь со своей тенью, она размахивала мечом в тусклых лучах послеполуденного солнца.

Некоторое время он озадаченно наблюдал за нею с порога. Она была стройная и сильная. Все ее тело, все мускулы, казалось, были подчинены ее воле. Она явно не впервые взялась за меч. Чтобы удержать оружие размером вполовину ее роста, даже мужчине потребовалось бы приложить усилие обеих рук.

Что она за женщина, если на такое способна?

Он извлек из ножен кинжал и, осторожно ступая, двинулся в ее сторону. Кинжал, конечно, не чета мечу, однако можно не сомневаться, что узрев перед собой вооруженного мужчину, она сконфузится и уступит ему.

Почуяв его шаги, она развернулась прежде, чем он успел приблизиться на расстояние меча. Джон поднял кинжал, и они скрестили оружие.

— Сдаетесь? — с улыбкой спросил он.

Легким ударом она отвела его кинжал в сторону.

— Никогда. — А потом ее губы сжались, глаза сузились, и она приставила меч к его груди, точно приготовившись уколоть.

Или пронзить насквозь.

Он покрепче схватился за кинжал и отступил назад, жалея, что снял доспехи. Они закружили по

двору. Обороняясь, Джон парировал ее выпады, испытывая одновременно раздражение и азарт. Он учился драться на этом самом дворе и учился прилежно, ибо это было вопросом жизни и смерти, а потом отточил свой стиль возле короля, взявшегося за меч в тринадцать лет.

Тренируясь в паре с Яковом у одного и того же наставника, он научился обращаться с оружием с особой стремительной элегантностью, которая позволяла его царственному оппоненту повышать свои навыки, не опасаясь пораниться.

Даже с неудобным оружием в руках он в состоянии без ущерба играть с этой женщиной, пока она не опустит меч.

Но она, не знакомая с этими правилами, орудовала мечом с целенаправленностью воина, который верхом на пони выступал против вооруженного пикой врага. В ее атаках сквозила непримиримость, даже страсть, отчего кровь забурлила у него в жилах.

И прилила к его чреслам.

Успев отскочить, он чудом избежал укола. Не время отвлекаться. Вместо игривого состязания он столкнулся с настоящим сопротивлением.

Он высоко замахнулся кинжалом, но она развернулась и блокировала удар. Умное решение, однако двуручный меч удержать было нелегко, и когда она опустила оружие, ее руки дрожали.

Пользуясь ее усталостью, он начал новую атаку. Их клинки снова скрестились. Теперь он не сдерживал силы. Ее хватка оставалась крепка, но он сумел отвести ее меч в сторону и подошел к ней вплотную, почти ощущая, как вздымается и опадает ее грудь.

Подошел настолько близко, что его мысли смешались. Отвлекшись от поединка, он вдруг понял, что под курткой и туникой у нее имеются груди. Он увидел вблизи ее лицо, угловатое, четко вылепленное, резкое, как ее меч. И густые ресницы, обрамлявшие карие глаза, в которых пряталась ненависть.

— А теперь сдаетесь?

Тяжело дыша, она отрицательно покачала головой. Ее приоткрытый рот искушал его. В конце концов, она всего лишь женщина. Поцелуем можно добиться большего, чем поединком.

Он отвел ее меч пониже, привлек к себе и прильнул к ее губам.

Она не сопротивлялась всего мгновение, не больше.

Но этого мгновения хватило, чтобы он потерял голову и позабыл об оружии в ее руках, замечая перед собой одну только женщину, чувствуя мягкие груди у своего торса, вдыхая аромат вереска…

Внезапно ее тело напряглось, стало твердым как сталь. Она отпрянула, но не отняла губы, и он решил, что она дразнит его.

Ощутив у горла острие ножа, он понял, что ошибался.

— Пустите меня, — проговорила она. Ее губы были так близко, что касались его собственных. — Или я брошу вас истекать кровью, клянусь.

Он разжал руки. Отпихнув его, она вытерла рот и сплюнула на землю.

Он потрогал царапину на шее. Спасибо, что не до крови.

Ее глаза, вопреки его ожиданиям, не смягчились от удовольствия, а сузились, заискрились яростью.