Возвращение Прославленных
Шрифт:
— Да говорите уже. Я не понимаю, — взорвалась Бёрн.
— Они говорят про твою пешку, — в полной тишине сказал Стурла. — Так ведь? Ту, на которой написано: «Aperta». Она же должна открывать. Вот для неё дверца и нашлась.
— Ну, так она и открыла…шахматную доску…Помните? — растерялась Бёрнис, побледнев. — Хотя, — она подошла к плите, — если бы ту пешку перевернуть, она, и правда, повторяет это углубление… Но…кажется… кажется пешка так и осталась дома.
В подвале наступила абсолютная тишина.
— Если только…если только я случайно её не взяла, — добавила Бёрн.
Она вывалила всё из
— Что же делать? Я всех подвела… Нам придётся возвращаться.
Тафари задумался, стараясь прикинуть обратный маршрут и связанные с этим сложности.
— Не расстраивайся, — попыталась успокоить девушку Пинар.
— Поищи ещё, — присела рядом с Бёрн Янмей и коснулась её руки, стараясь успокоить.
Но Бёрн отдёрнула кисть. Её трясло: как она могла забыть дома такую важную вещь?
— Расскажи мне о том, что за вещи в твоём рюкзаке, — не отступала от Бёрн Янмей. Девочка села перед ней на ступеньку и приготовилась слушать.
Бёрнис опять стала перебирать содержимое, но только уже спокойно. Один за другим она складывала предметы с пола обратно в рюкзак.
— Это мои часы, — говорила она, — это сэндвич в салфетке, я его не доела и никак не выкину. Это ленточки для волос. Это крем для рук. Кошелёк. А это мешочек с ключами. Папа вручил мне его со словами, что наш дом всегда меня ждёт.
Она достала ключики из мешка. На них, вместо брелка висела…пешка. С нею выпала бумажка. Бёрнис развернула её. Там крупным отцовским почерком было написано: «Я думаю, это тебе ещё понадобится».
Девушка всхлипнула:
— Он знал. Он чувствовал! — и в волнении прижала листик к губам.
Все молча ждали, пока Бёрнис снимала пешку с колечка. Потом девушка подошла к камню и, перевернув, поставила пешку в углубление. Визидары затаили дыхание. Бёрнис произнесла: «Аперта».
Пешка завибрировала и…провалилась. Было слышно, как она скачет и катится куда-то, а гулкое эхо разносит звук от её падения, будто из колодца. Потом завибрировала и плита. Подняв новое облако пыли, она отодвинулась и утопилась в стене. Перед визидарами открылся тёмный проход, уходивший вниз.
Где-то далеко шумел океан — отсюда он был слышен, словно звук из морской раковины, приложенной к уху. Из глубокой норы пахло тиной и сырой землёй.
Проход был тёмным, но достаточно широким, со сводчатым потолком, покрытым сталактитами. Почти всё подземное пространство заросло странными растениями, похожими на лианы, каждая из которых опиралась на три толстые ножки — их надземные корни. Они напоминали раздутые треноги, а листья выглядели, словно длинные водоросли. Да и развевались они так же, как ламинарии в море, только цвета были неясного, блёклого, почти полупрозрачного.
Вперёд выступил Тафари. Он раздвинул заросли и осветил пространство фонариком. Когда Следопыт внимательно всё изучил, то сказал:
— Если здесь и были малумы, то очень давно. Их следов нет. Пойдём внутрь.
— Но что мы там будем делать? — спросила осторожно Пинар.
— Решим, как всегда, прямо там, — ответил ей Итиро, — надо достать фонари и нам.
Все вытащили маленькие походные фонарики и стали аккуратно спускаться
— Чем так вкусно пахнет? — принюхалась Бёрнис, сверкнув в темонте глазами.
— Ага. Словно… Ванильным пудингом, — подтвердила Мэд.
Девушки переглянулись и одновременно потянулись к блёклым листьям. Да, точно! Этот восхитительный запах шёл от длинных невзрачных листьев.
— Если такой лист положить в пирог, наверное, он будет незабываемым, — мечтательно сказала Мэд.
— И, возможно, последним, — сурово пихнул её в спину Стурла, — пойдемте дальше. Не задерживайтесь.
Все двинулись вниз, тихо переговариваясь и оглядываясь. Лианам не было конца. Они почти скрыли стены коридора. Если длинного листа случайно коснуться, то он начинал себя вести как змея. Листья цеплялись за руки, обвивали ноги, и не пускали визидаров вниз. Приходилось останавливаться и помогать друг другу выпутываться из склизких длинных пут. На это уходило много времени.
— Я отчего-то так устала, — подала голос Мэд.
— И я, — вторила ей Берн.
— Какие вы неженки, — сдвинул шлем на затылок Стурла и вытер пот со лба, — устали они, а надо идти вперёд.
— У меня тоже кружится голова, — призналась Пинар, — но, возможно, это из-за того, что здесь мало воздуха…
Чем ниже спускались визидары, тем агрессивнее вели себя растения. И какой-то момент, когда визидары расслабились, листья молниеносно кинулись на каждого и облепили всех одновременно. Девочки завизжали от ужаса, но листья тут же завязали им собой рты. Растения быстро двигались на своих толстых ножках, окружая жертвы. Никто не успел толком ничего понять, в стороны летели сумки, фонарики, кого-то из визидаров перевернуло в воздухе. Ещё секунда, и хаос закончился, а команда напоминала туго спелёнутые египетские мумии. Каждый лист-змея по отдельности был очень сильным, словно внутри него находился стальной костяк. Что уж говорить о сотне листьев на вокруг тела одного визидара?
У Мэд началась истерика, она дёргалась, пытаясь вырваться, но цепкие листья держали крепко. Мэд стала задыхаться, покрылась испариной. В темноте светились только полные ужаса глаза Бёрнис. Она хотела бы утешить подругу. Но её рот был крепко запелёнут.
— Тише-тише, — попытался привести в себя Мэдлин Леонар.
Ему повезло — его рот оказался свободным, но зато глаза завязаны — он ничего не видел. Лишь слышал, как рядом бьётся девушка.
— Мы обязательно найдём выход. Просто успокойся и поверь мне, — Леонар пытался подобрать слова, чтобы Мэд, наконец, успокоилась.
От нехватки воздуха или от того, что паника достигла предела, но Мэдлин затихла. Наступила полная тишина. Но Стурла, чей нос и рот тоже оказались на свободе, принюхавшись, сказал:
— Чувствуете? Всё же как приятно пахнут эти листья! И чем больше вдыхаешь, тем спокойнее на душе. Тем меньше болят раны!
И Стурла расслабленно засмеялся. Потом громко зевнул и, буркнув: «Как хочется спать», обмяк.
Леонар тоже чувствовал пряный запах, который усиливался, как только ты начинал шевелиться. И вдохнув его, появлялась апатия и безразличие. Превозмогая себя, он громко прошептал остальным: