Возвращение Прославленных
Шрифт:
Ферма Гуттросменов и те, кто обитают во фьордах
Стурла проснулся в полной темноте. Поворочался в кровати, боясь потревожить сон сопящей рядом жены, и стал привычно прислушиваться к тому, что происходит наверху, в доме. Слава богам Вальгаллы, там было тихо.
Стурла тихо оделся, кряхтя, забрался по лесенке и откинул крышку.
Он вылез из погреба и оказался под столом в кухне собственной фермы. Осторожно приподнял скатерть и ещё раз прислушался. Только когда Стурла убедился, что в доме спокойно, он, наконец, встал с четверенек и выпрямился.
Стурла
Он почесал бороду, прошёл к печи, начерпалводы из ведра, напился досыта. И вздрогнул — в дверь стукнули. Потом в стену, затем звякнуло окно. Стурла подскочил и быстро задёрнул шторы. Стук был всегда один, а, как известно, один раз стучат в ночи только мертвецы. Живые стучат трижды.
Стурла крадучись выглянул в окно. Так и есть — по двору медленно перемещались тени драугров. Это были страшные, молчаливые призраки. Сегодня их было уже пятеро, а раньше приходили только двое. Они столпились у сарая, в котором Стурла хранил найденные каменные яйца. Он понимал, что драугры ищут именно их, ведь откапывал то он эти яйца в основном из могильных курганов. Раньше в неприкаянные могилы обязательно клали такое яйцо — считалось, что оно держит душу мертвеца в земле. Видно, так и было.
До сих пор драугры ничего им не делали, только шатались ночью у дома, а утром, когда они исчезали, во дворе были перевёрнуты деревянные вёдра, разбиты глиняные горшки, но это была небольшая потеря.
…Стурла следил за ними сквозь маленькие кружевные шторки. На шее одного драугра болталась верёвка — значит, это был висельник. С двух других стекала вода, и их тела очень разбухли. Видно, эти бывшие утопленники. Остальные явно были погибшими воинами.
На всякий случай Стурла снял со стены топорик и надел шлем, в котором ходил постоянно, за что его в деревне прозвали Блестящая голова. Шлем свой он любил и почти каждый день начищал: и его мятые, видавшие виды, стальные бока, и маленькую шишечку сверху.
Стурла подошёл к печи, схватил кувшин, наполненный мутной пенистой жидкостью, отхлебнул, выплюнул пару мух, попавших туда с вечера, допил, приговаривая: «Ух, хорошо…бодрит!» Потом сел у двери, прислонившись к косяку, да так и просидел, подрёмывая, до самого рассвета, пока его не разбудила жена.
— Эй, Стурла! — сказала она, надевая на пышную юбку фартук, — драугры что, опять приходили?
— Да, Дэгни, — кивнул ей, зевая и потягиваясь, Стурла.
Она заплела волосы в длинные косы, глянула в зеркальце и поправила кудрявые завитки, чтобы те прикрыли круглые волосатые, словно мышиные, ушки и, схватив ведро, собралась отпереть дверь.
— Постой! — подскочил к ней муж. Он опять взял топорик, поправил шлем и первым выглянул во двор.
Но там никого не было. Даже вёдра и горшки были на месте. Стурла выдохнул и пошёл в сарай к овцам, которые сегодня, в ожидании корма, блеяли отчаяннее, чем всегда.
Когда гном открыл загон, то вскрикнул. Одна овечка лежала с перегрызенным горлом. Стурла сел подле неё, к нему выскочила жена и, увидев безобразие, запричитала:
— Что же это такое? Теперь драугры не оставят нас в покое, пока не убьют. Сначала скот, а потом и нас.
— Надо что-то делать, — шмыгая носом, рассуждал Стурла. — Ещё немного и приедет Итиро. Осталось совсем недолго ждать. И с ним мы обязательно что-нибудь придумаем. А пока надо запирать овец в доме. И развесить вокруг ещё больше защиты.
Супруги убрали убитую овцу, подоили оставшихся.
На ночь супруги Гуттросмен загнали оставшихся овец в дом, наложили им соломы, а сами, поужинав, снова спустились в подвал, где у них давно было оборудовано уютное спальное место. Перед сном Стурла подошёл к календарю, висящему на стене, и зачеркнул еще один день — до приезда Итиро оставалось всего четверо суток.
…Ночью драугры снова шумели во дворе. Но в дом не стучали. Это обнадёжило Стурлу и Дэгни. И в оставшиеся дни они даже повеселели, а в последнюю ночь перед приездом Итиро не спали — пекли пироги с рыбой, прислушиваясь, как громыхают во дворе драугры.
С рассветом, когда призраки рассеялись вместе с темнотой, Стурла вышел, запряг в маленькую повозку двух овец и поехал в город. Когда он проезжал через деревню, люди выглядывали, видя его шлем, и кричали:
— Стурла, старина! Блестящая голова, куда направился так рано?
— К нам приезжают гости! — важно раскланиваясь, объяснял Стурла, — я еду встречать.
И жители махали ему вслед — все любили маленького Стурлу. Ростом он не вышел, зато у него было доброе сердце. Блестящая голова всегда помогал, когда мог. А его жена Дэгни делала лучший во всём фьорде Оса сыр. У Стурлы на ферме была небольшая кузница, в которой он ковал подковы, крючки, ухваты и разную другую утварь. Над каждыми воротами в деревне висели выкованные Стурлой защитные руны. Может быть поэтому, у всех жителей фьорда всё получалось? И хлеб у хозяек выходил пышным, и их мужья всегда возвращались с сетями, полными рыбы? Какой всё же славный был этот Стурла!
А Блестящая голова, напевая песню и весело качая ногой, ехал в город, чтобы встретить пароход Итиро.
Когда через пару часов Стурла появился на пристани, то у него оставалась ещё уйма времени до прихода парохода.
Стурла привязал овечек на маленькой рыночной площади, пошатался между рыбными рядами и даже успел выпить кружечку ядрёного эля настоянного на болотной клюкве в местном пабе.
…Итиро он узнал сразу — высокий темноволосый юноша с умным цепким взглядом кошачьих глаз. А парень ещё с парохода узнал Стурлу — на пристани из встречающих только один круглый мужичок с пышной седой бородой и странным шлемом на голове, был хоть и самым мелким, но очень юрким. С палубы Итиро было видно, как Стурла бойко протискивался средиразнокалиберных ног в жуткой толчее, и когда спустили трап, оказался в первых рядах. И потом на старом изношенном шлеме коротышки, прямо надо лбом, была выбита знакомая Итиро печать: колесо с лучами к десяти треугольникам.
Стурла и Итиро обнялись, как старые друзья, и двинулись к повозке. Всю обратную дорогу гном рассказывал гостю о жизни во фьорде. Стурла расстегнул тугой ворот, почесывая натёртую шею — ради гостя он с утра пораньше подравнял бороду и выбрился, и сейчас шея нещадно кололась. Но, косясь на Итиро, Стурла думал, что такой гость, как живой визидарец, стоит любых неудобств.
А Итиро крутил головой — никогда он не видел настолько красивого места: высокие, почти отвесные, поросшие зеленью скалы, падающие в чистые воды фьорда. На вершинах гор и в ложбинах ущелий всё еще лежал кристально белый снег. И это тоже удивляло: здесь, в Норвегии, тепло и холод везде жили по соседству.