Возвращение Рейвенора
Шрифт:
— Я подумаю над этим, сэр, — сказал он.
Два бледных, тусклых солнца стояли в зените, когда мы вышли на побережье. В сумерках перед нами, постоянно нагибаясь и что-то выискивая, по пляжу двигался человек.
Береговую линию усеивали миллиарды левых ладоней… настоящих, из плоти и крови. Все казались одинаковыми и каким-то невозможным образом снабженными у запястий хромированными вилками подключения.
Зэф Матуин двигался вдоль берега, подбирая ладони одну за другой и пытаясь вставить их в гнездо своей левой руки. Когда очередная не подходила, он отбрасывал ее в сторону.
Матуин был высоким темнокожим мужчиной
Он оглянулся, когда мы приблизились, выбрасывая очередную дергающуюся кисть.
— Вот дерьмо, — произнес Нейл, разглядывая длинный, широкий берег, заваленный шевелящимися руками. — Сны Зэфа бредовее даже, чем мои.
— Зэф? — окликнул я Матуина.
— Не могу ее найти. Не могу найти. Не могу.
— Зэф, — вновь произнес я.
— Чего? — пролаял он, оборачиваясь и впиваясь в меня взглядом.
— Я хотел спросить…
— Ответ — да, — сказал он и возвратился к своим поискам на берег, полный извивающихся пальцев.
Мы, наконец, нашли Кару Свол в раздевалке позади грохочущего театрального зала на задворках Бонавентуры. Снаружи комментаторы, вооружившиеся медными рупорами, объявляли о шансах на победу, и ревела толпа. Кара сидела перед ярко освещенным зеркалом гримерной, убирая рыжие волосы с покрытого белой пудрой лица и подвязывая их шнурком.
Низкорослая, гибкая, чувственная, она повернулась на своем раскладном стульчике, когда мы вошли.
— Время пришло? — спросила она.
— Да, — сказал я.
— Время отправляться дальше?
— Да.
Она подошла ко мне и погладила мои руки, поправила мне манжеты.
— Вы были таким красивым, Гидеон.
— Спасибо.
— Иногда я забываю… забываю, каким вы были тогда. Вы давно уже ко мне не приходили в таком облике.
— То же самое сказал и я, — произнес Нейл.
Лицо Кары переменилось.
— Это ведь сон?
— Да, сон.
— Мы приступаем к делу завтра?
— Да.
— И вы пришли ко мне во сне, чтобы спросить, пойду ли я с вами?
— Да.
— Даже на верную смерть?
— Именно так.
— А что насчет остальных?
— Пэйшэнс, Зэф и Карл идут со мной, — сказал я.
— И я тоже, — произнес Нейл.
— А Фраука и Заэль?
— Во сны Фрауки я не смог бы войти, как бы ни пытался… и не стану проникать во сны мальчика. Это касается только нашей команды. Мне надо знать, остаешься ли ты со мной.
— Конечно!
— Кара… Это последний шанс. Если ты захочешь уйти, то решайся сейчас.
— Шутите? — сказала она. — Шоу должно продолжаться.
Следующим утром по корабельному времени «Аретуза» вышла в материальное пространство на краю системы Юстиса. Старая баржа так часто подвергалась ремонту и перестройке за свою жизнь, что всякие признаки ее первоначального корабельного класса и предназначения давно уже стали неразличимы в беспорядочных очертаниях ее корпуса. Ануэрту нравилось думать о своем судне (и о себе, собственно) как о капере, но на самом деле «Аретуза» была просто космической развалюхой, таскающей по торговым маршрутам дешевые безделушки и скоропортящиеся грузы.
Вынырнув из точки перехода, мы влились в оживленный внутренний поток и, в конце концов, были вынуждены оплатить услуги лоцманского катера, который провел нас мимо переполненных платформ высоких причалов к свободному
Под нами медленно вращался грязный шар Юстиса Майорис. Орбитальные гавани являли собой сверкающие огнями суперструктуры из латуни и стали, напоминающие своими очертаниями гигантские цирковые каллиопы [2] размерами с целые континенты, связанные вместе свободно провисающими струнами. Более десяти тысяч судов бросили якорь возле опорных причалов вокруг нас. Некоторые из кораблей принадлежали независимым перевозчикам и торговцам; другие представляли собой крупнотоннажные суда известных дипломированных компаний и лицензированных линий перевозок. Ряды унылых, серых фрахтовщиков Муниторума присосались к краям платформ. Золотые и темно-красные миссионерские суда Экклезиархии, разукрашенные, будто церемониальные скипетры, натягивали колоссальные цепи, которыми были пришвартованы к частным, освященным стыковочным полям. Вдалеке виднелись угрожающе-черные военные корабли, прячущиеся в бронированных доках в стороне от остальных гаваней. Околоземное пространство бурлило движением: шаттлы, обслуживающие суда, мобильные краны, танкеры, шаланды и лифтеры направлялись к поверхности, доставляя товары на рынки городов Юстиса Майорис.
2
Каллиопа — клавишно-духовой музыкальный инструмент XIX века.
Если не считать беглой идентификации, оплаты лоцманского катера и регистрации при стыковке, прибытие «Аретузы» осталось незамеченным. Просто очередной грязный, не поддающийся классификации космический бродяга, чей мятый корпус покрывают ледяные наросты, оставляющий за собой след топлива, утекающего через бреши в тех местах, где давления Эмпиреев прогнули и деформировали его.
Карл пришел ко мне рано утром, чтобы описать план, родившийся в его голове. Больше всего я ценил Тониуса за его гениальность в технике, но эта схема впечатлила меня своей смелостью и дерзостью. Он начинал взрослеть в профессиональном плане:
— Есть риск, — сказал я.
— Конечно. Но, как вы и сказали, мы должны иметь возможность работать, не опасаясь раскрытия. Даже самым лучшим образом сфабрикованные документы будут распознаны, если их захочет проверить Информиум. А у нас есть все основания полагать, что люди, с которыми нам предстоит иметь дело, обладают доступом к подобным ресурсам.
— Значит, тебе кажется, что лучшим решением будет заставить Информиум самостоятельно подделать для нас документы?
Он улыбнулся. Улыбнулся так, как всегда, когда был невыносимо доволен собой.
— Можно и так сказать.
— Ты полностью продумал операцию?
— Во всех мельчайших подробностях. Время, переходы, сигналы. Все мелочи. Сэр… Мне хотелось бы лично провести эту операцию. Для меня будет честью, если вы позволите это.
— Понятно. Но почему, Карл?
Он нервно поиграл гранатовым кольцом на правом мизинце.
— Тому три причины. Во-первых, это ведь моя идея. Во-вторых… как бы сказать это поделикатнее? Внешне вы являетесь нашим самым слабым звеном. Все остальные могут загримироваться, но вы… И ваш внешний облик известен нашим врагам.