Возвращение с края ночи
Шрифт:
Сам по себе пень говорил о том, что здесь имеет место цивилизация, которая преобразует окружающую среду. Ведь никакой супербобр так пень не обработает.
Значит, не кратеры… Значит, пни. Однако расстояния между ними преизрядные. Лес одиноких деревьев? А где же серый кролик в очках и в кепочке? Ушел?
До «термитников» было еще далеко, хотя и выросли они изрядно по мере приближения. Видимо, там жили очень крупные термиты. Размером с большую крысу.
— Да и нужно ли мне туда? — риторически
Впечатления от зрелища нового мира взбодрили и подвигли на приличный пеший переход. Но все приедается. Мир, что ни говори, был скучноват. И усталость начала брать свое. Да и побаливало местами помятое тело.
— А скажи, знатная была потасовка? — подмигнул он Джою.
«А то!» — согласился с радостью Джой.
Онемение руки давно прошло, и теперь боль пульсировала в кисти, поднимаясь вверх и отдавая в плечо. Придется полечить, пройтись по точкам. Руки-ноги могут понадобиться в любой момент и выдать должны максимум того, на что способны.
Воронков присел на край невероятного пня и принялся за инвентаризацию снаряжения, а также осмотр и оказание первой помощи себе, любимому.
— Какой чудесный я и песенка моя, — мрачно приговаривал он при этом.
Особым богатством инвентаризация не порадовала. Как говорится, нырнул в чем был. Рубаха, джинсы с ремнем, бандана, куртка, кроссовки. Ключи от разгромленной квартиры, с брелоком-компасом, паспорт. Вот нужнейшая вещь! Предъявлять кому на межмировой таможне, к примеру.
523 рубля бумажками и мелочью.
Носовой платок в кармане нашелся. В другом — свернутый вчетверо полиэтиленовый пакет-сумка с изображением Саманты Фокс — квинтессенции внушительного отсутствия добродетели.
Зажигалка-горелка. Двухпредметный складной ножик. Второе лезвие — пилка для дерева. Опустевшая сбруя — снова укол боли.
Хорошо хоть совсем без оружия не остался. С автоматом все ясно — АКСУ. Калибр, ясное дело, 5,45. Два магазина — один полный, другой начатый. «Калашников» он и есть «Калашников», даже если на нем красуется занятное клеймо: «Тульский Императорский имени Петра Великого оружейный завод».
Зато смешной, похожий на игрушечный пистолетик оказался гораздо интереснее. Настолько, что Сашка на короткое время даже забыл, где находится.
Несерьезная пукалка заинтересовала его не на шутку.
«Это у нас, значит, что? — бормотал он себе под нос, взвешивая трофей в руке. — Это у нас, значит, ни разу не металл. Керамика али пластик. ЦэРэУшная штучка типа „Глассгана“? А еще больше похоже на пушку из киношки с Иствудом. Эк ее там? „На линии огня“?
Потому как ствола тоже два. Только расположенных вертикально».
И на части эта штуковина, чтобы удобней прятать было, не разбирается. Похоже, она вообще не разбирается.
Простенько и где-то даже со вкусом. Маленькая на два с половиной пальца, но вся модерново измятая рукоятка из какой-то шершавой синтетики. Над ней крохотный щиток эмблемки с двумя иероглифами. Кажется, единственная металлическая деталь. Или металлизированный пластик. Больше никаких обозначений.
— Иероглифы — это хорошо, — сказал Сашка. — Иероглифы — это просто замечательно. В иероглифах мы ни бум-бум…
Он попробовал осторожно вдавить клавишу спуска. Констатировал: не идет.
На предохранителе? Тогда где оный?
Повертев игрушку в руках, Воронков обнаружил только одну, кроме спусковой клавиши, потенциально подвижную деталь. Какой-то сдвоенный язычок под ствольным блоком. А если потянуть?
Обе половинки язычка вытянулись вниз на удивление легко, неожиданно образовав некое подобие спусковой скобы, до того отсутствовавшей. Логично, рассудил Воронков, к чему предохранительная скоба при блокированном-то спуске. А теперь как? Теперь спуск «дышал». Ну вот и разобрались.
Пистолетик в карман куртки, автомат на шею. Остальное тоже по карманам.
Лучше бы не пригодилось…
Вот и все. Ни аптечки, ни провианта, ни палатки.
Ну, двинулись?
До «термитников» он дошел, когда налитый кровью глаз какого-то усталого, нежаркого солнца выкатился из-за горизонта и завис в раздумье, глядя на бесплодный пейзаж: вставать дальше или завалиться опять туда, откуда вылез.
«Термитники» оказались действительно очень большими. Похоже, здесь все было крупненькое.
Было их шесть, разбросанных на расстоянии от пяти до пятнадцати метров. У основания метров в семь-восемь и высоты, на вскидку хорошо за десять. Почти правильной формы конусы, с наростами и срезанными верхушками, из которых поднимались жидкие дымы.
«Индейская национальная изба — фигвам, только замазанная глиной», — постановил Воронков.
— Джой, назад! — но пес юркнул в трещину входа в «фигвам-термитник», проигнорировав окрик.
Пахло копченым мясом. Ну, тогда понятно…
Почти в ту же секунду пес выскочил обратно с большим шматом сырокопченого мяса в зубах.
«Термиты коптят мясо?» — удивился Воронков.
Из щели-входа вдруг вылез преследовавший пса абориген. Против ожидания никакой не термит, а натуральный гуманоид.
Джой тем временем занял позицию позади Воронкова, так чтобы последний оказался на полпути между ним и аборигеном, и принялся уминать трофей, вскидывая голову и стараясь не уронить кусок в пыль.
Хряпал так, что за ушами трещало на всю округу.