Возвращение Сэмюэля Лейка
Шрифт:
Джеральдина встретила Раса и вышла за него, когда ей было всего четырнадцать. Четырнадцать! Сопливая девчонка, а он только что вернулся с войны и собой был недурен, хоть и ростом не вышел.
Он ворвался в ее жизнь, лихой, развязный, и, разумеется, вскружил ей голову. Немногие из ее сверстниц могли похвастаться вниманием мужчины, который везде побывал, все повидал и столько врагов отправил на тот свет. В то время ее мало беспокоило, что Рас убивал людей. На то он и солдат. Теперь она узнала, что Рас убивал с наслаждением.
Да, многое она узнала о нем с тех пор.
Рас ухаживал за ней недолго, лишь успел убедиться в ее невинности. Просто-напросто проверил, довольно грубо. А потом смахнул ей слезы и сказал: не о чем рыдать. Сама виновата, так его распалила, а кроме того, он должен был знать. Он не смог бы любить женщину, которой попользовался другой.
Слово «попользовался» должно было ее насторожить. Должно было. Но Рас завел речь о свадьбе, и она почти забыла об остальном. Она не знала тогда, во что ввязывается. Зато теперь узнала.
Жилось ей то сносно, то невыносимо. В первый раз, когда стало совсем плохо – когда Рас впервые отхлестал ее ремнем, – она умоляла родителей принять ее обратно, но те ответили: заварила кашу, сама и расхлебывай. О том, чтобы вернуться домой, не могло быть и речи.
На деле (хоть Джеральдина не отдавала себе отчета) ее не всегда тянуло уйти. Спору нет. Рас обходится с ней сурово, но с лихвой искупает свою грубость. В конце концов дошло до того, что жестокость лишь обостряла чувства. В глубине души Джеральдина утвердилась в мысли, что ничто больше не даст ей подобной остроты. Даже когда хочется сбежать, трудно представить иную жизнь.
Рас дотянулся до нее через третьего, младшего, сына, сидевшего между родителями и увлеченно ковырявшего в носу. Рука Раса нырнула жене под юбку и ущипнула за самое чувствительное место. Джеральдина, продолжавшая поглаживать по спинке дочь, замерла, стиснула зубы.
– Все вы, бабы, одинаковы, – сказал Рас. – Мечтаете о том, чего у вас нет. Вот до дому доедем, там и получишь то, чего у тебя еще не было!
И снова смешок. Резкий, грозивший сорваться в дикий хохот. Его смех может меняться, бить рикошетом, может ударить пулей в сердце. Или в голову.
Джеральдина мысленно отгородилась от Раса. Иногда от него нужно отгородиться, подумать о другом – иначе нельзя. Попыталась вновь отдаться потоку мыслей, но они текли вяло, тягуче. Она старалась отыскать тот дивный лучик, мысль о Тое Мозесе – защитнике слабых, но луч растворился в сером сумраке. Даже если найти его, что толку? Когда падучая звезда погасла, на нее не загадать желание.
– Чем дядя Той убил Йема Фергюсона?
– Что?
– Чем он убил? Ножом? Из ружья?
Сван сидела в ванне, по шею в пене. Мать, склонившись над раковиной, мыла голову, но.
услышав вопрос,
– Кто тебе сказал, что дядя Той кого-то убил?
– Дави.
– Лави болтушка.
– И не только она. Я слышала однажды, как вы с бабушкой Каллой говорили, давным-давно.
Уиллади вновь нагнулась над раковиной, подставила голову под струю воды. Шампунь вспенился, потек ручейками.
– Что мы с бабушкой говорили?
– Не помню точно.
– Вот как.
– Но если кто-то из моих родных совершил убийство, я имею право знать, разве я не заслужила?
– Ремня ты заслужила.
Уиллади зажала в пальцах прядь волос, проверяя, скрипят ли. Скрипят. Откинула волосы с лица, обмотала голову полотенцем и вышла из ванной.
– Так он его убил или нет? – крикнула вслед Сван.
– Да! – отозвалась мать. Уиллади, может, и не сразу скажет правду, но если прижать ее к стенке, то не соврет. Как-никак она Мозес, до мозга костей.
– Так чем он его убил?
– Руками!
Руками! Дядя Той голыми руками убил человека! С минуту Сван свыкалась с этой мыслью, и с каждой секундой дядя Той рос в ее глазах. Он прямо-таки покорил ее. Странное дело, тетя Бернис к нему как будто равнодушна, зачастую словно не замечает его, даже когда он рядом. А на вид прекрасная пара – дядя Той, такой сильный и уверенный, и тетя Бернис, с дивной фигуркой и кожей как шелк. Будь тетя Бернис хоть чуточку влюблена в дядю Тоя, вышла бы красивая история любви, из тех, что живут в веках.
Сван вылезла из воды. Пена шелестела пузырьками. Сван наклонилась, зачерпнула две пригоршни пены, налепила на грудь и взбила хорошенько – получились острые грудки, как у тети Бернис. Уиллади вернулась за расческой и застала Сван на месте преступления.
– Ты прекратишь когда-нибудь?
Это был не вопрос. Сван плюхнулась в воду. Чудесные пенные грудки опали.
– Избил до смерти? Задушил?
Уиллади уже нашла расческу, но в дверях остановилась.
– Шею свернул.
Глава 6
После похорон дядя Той так и не сказал Сван ни слова, хотя заезжал каждый день. У его братьев имелась «настоящая» работа, и Той взял на себя «Открыт Всегда». Его собственным клиентам придется добывать спиртное законным путем или обойтись без выпивки.
Каждый день, примерно за час до того как бабушка Калла закрывала лавку. Той въезжал во двор на синем олдсмобиле «меня-не-догонишь» или на черном «лесном» грузовичке-форде. Бернис неизменно сопровождала его, всякий раз объясняя, что боится ночевать одна. Пока Уиллади готовила ужин. Той находил мужскую работу – чинил дверь, соскочившую с петель (все двери в доме соскакивали с петель), заделывал дыру в ограде птичника, спиливал сухое дерево, пока буря не обрушила его на крышу дома.