Возвращение Сэмюэля Лейка
Шрифт:
Ничего милей и забавней Рас в жизни не видел: эдакая малявка, а уже вылитый отец! Всякий раз, как Блу его копировал. Рас качал головой и, ухмыляясь, говорил тем, кто оказался рядом: не парень, а умора!
Блэйд не хотел походить на отца, но мечтал ему нравиться, вот и пытался иногда тоже ему подражать. Но без толку. Если Блэйд копировал отцовские повадки. Рас спрашивал: ты что нос задираешь, что о себе возомнил? Блэйд не знал, что ответить, и Рас лишний раз убеждался в своей правоте.
– Умишком ты слабоват,
– Блэйд, ты дурак с большой буквы Д.
– Не твоего ума дело, тупица.
Когда Рас вышел во двор, Блэйд и Блу стояли у загона, глядя сквозь ограду на Снеговика. Блэйд от души жалел лошадь, но ни за что бы не сознался, ведь Раса Белинджера больше всего на свете злит, если какой-то дурак с большой буквы Д жалеет лошадь, над которой он. Рас, измывается. Как-то раз мать осмелилась посочувствовать, и Блэйд знал, чем это кончается.
Блу никогда не бывало жалко животных. Напротив, он с удовольствием наблюдал, как Рас с ними обращается, и с папиного разрешения помогал. К лошадям Рас его не подпускал, если они не стреножены, кто этих тварей знает, еще обидят малыша. Другое дело кошка. От кошки вреда никому не будет, даже ребенку, если ее засунуть в холщовый мешок – так Рас обычно делал, когда швырял их собакам. Стоило появиться поблизости бездомной кошке, Блу первый докладывал Расу. В доме Белинджеров жили по волчьим законам, и Блу в свои четыре с половиной знал их назубок.
Рас вразвалку подошел к загону и, прислонившись к ограде, уставился на Снеговика. Тот замер, стараясь не привлекать внимания. Снеговик был гордым – по крайней мере, несколько недель назад. Именно гордость навлекла на него такие страдания. Рас Белинджер закалывал штыком проклятых фрицев (необязательно в форме) и уж точно не стал бы терпеть своеволия от лошади. Мирные жители-немцы молили о пощаде. Но напрасно. Расу доставляло ни с чем не сравнимое наслаждение, когда двуногие твари просили пощады.
Твари четвероногие ни о чем не просят. Если лошади причинить боль, в ответ она сделает одно из трех: пустится в бегство, или стерпит боль и покорится твоей воле, или нападет сама.
Почти все лошади, с которыми работал Рас, вначале пытались спастись бегством, но скоро превращались в дрожащих, покорных существ. А Снеговик сперва то упрямился, то старался выполнять приказы Раса, но, поняв, что тому ничем не угодишь и ничего, кроме наказания, не дождешься, стал пускать в ход силу. И ничего не добился, как и проклятые фрицы мольбами о пощаде. С той лишь разницей, что до сих пор жив.
Рас Белинджер не имел права убивать чужую лошадь – эх, не то что на войне, где он имел полное право убивать жителей чужой страны, а как же иначе? Но лошадь штыком просто так не заколешь. Чтобы убийство чужой лошади сошло с рук, должна быть причина. Лошадь можно
Всякий, кто хоть что-то смыслит в лошадях, знает самый простой и верный способ. Оставьте дверь в кормовой загон открытой и поезжайте в город (если дело днем) или ложитесь спать (если дело к ночи). Лошадь может есть до бесконечности, а освобождать желудок не умеет. На открытом воздухе – скажем, где-нибудь на пастбище – это не страшно: вспучит живот от травы или пронесет, тем и кончится. Но если лошадь не сходя с места съест пятьдесят фунтов овса, то умрет мучительной смертью.
Лошади не смотрят в глаза тому, кого боятся. Будто думают, что если не видят опасности, то ее нет. Или подобное напряжение им не по силам. Снеговик стоял, отвернувшись от жилистого коротышки, который прислонился к ограде и ухмылялся.
Рас загоготал.
– Лучше на меня не смотри, сукин ты сын, – сказал он сквозь смех.
– Лусе на миня не смотли, сукитысы, – слово в слово повторил Блу.
Рас опять засмеялся, назвал Блу уморой. Неизвестно, понял ли Блу, но, взглянув на отца, сказал: сам ты умора. Рас снова загоготал, усадил Блу на забор и указал на Снеговика:
– Знаешь, кто это?
– Лошадка.
– Правильно, лошадка. Дохлая лошадка.
Глаза Блу округлились от изумления, а глаза
Блэйда – от ужаса.
– Дохлая лошадка, – фыркнул Блу.
Рас протянул:
– Слышал, Снеговик? Ты дохлая лошадка.
Блэйд застыл, вцепившись обеими руками в
ограду, будто вот-вот упадет, хоть наверху сидел не он, а Блу.
– Как только раны заживут, – сказал Рас.
– Как тока ланы зазывут, – эхом отозвался Блу.
– Мистер Оделл Притчетт захочет осмотреть лошадь, – продолжал Рас. – И я не намерен лишать его этого права.
Фраза оказалась для Блу длинновата, но он старательно повторил:
– Мистел Одя Плитя хосет смотлеть лошадь, и я емеля лисать иво плава!
Глава 16
Блэйд не представлял, когда заживут раны Снеговика, но понимал: как только это случится. Снеговик обречен. На него накатила слабость, вскоре уступив место гневу.
До сих пор ни один из поступков отца не действовал так на Блэйда. Что бы ни делал отец, Блэйд все принимал как должное. Он не понимал и не пытался разобраться, почему на этот раз все иначе.
Весь день Блэйд места себе не находил. Рас сновал по двору: чинил сбрую, чистил стойла, стриг траву газонокосилкой. Блу, как всегда, бегал за ним, как собачонка, и, как всегда, его гладили по голове и хвалили за ум. Блэйд забился под крыльцо, рисовал в полумраке пальцами на земле и соображал, что делать.