Возвращение скипетра
Шрифт:
Если бы они продолжали в том же духе, у них не осталось бы княжества, которым они могли бы править, даже после того, как один из них, наконец, выиграл свою гражданскую войну. Казалось, ни одного принца это не волновало. Победить брата было важнее для них обоих, чем дать отпор захватчику. Грас презирал бы их больше, если бы не знал многих аворнийцев, которые думали так же.
В Арголидских горах к югу от Йозгата, где он обитал с тех пор, как был низвергнут с небес, Изгнанный, должно быть, был вне себя от ярости. Какие сны он посылал нелюбящим детям Улаша? После того, как Грас увидел больше
Король снова посмотрел на юг. Дымка и облака пока скрывали горы. Если изгнанный бог не мог использовать Ментеше, как он привык делать в былые дни, как он мог нанести удар по Аворнису?
Погода была одним из очевидных орудий. Изгнанный поразил Аворнис по крайней мере одной ужасной зимой в недавнем прошлом. Он пытался заставить столицу голодать — пытался и потерпел неудачу. Вероятно, из-за того, что он потерпел неудачу, он не решался использовать эту уловку с тех пор. Но это все еще оставалось не только возможным, но и опасным, смертельно опасным. Ни один обычный волшебник не мог многое сделать с погодой, ни к добру, ни ко злу; это было выше сил простого человека. Такие ограничения мало что значили для Изгнанного, который не был ни обычным волшебником, ни простым смертным.
Ланиус проделал хорошую работу по созданию дополнительных запасов зерна перед наступлением этой суровой зимы. Грас подумал, что было бы разумно сделать то же самое снова. Предположим, что Изгнанный не захотел повторяться. Что еще он мог бы сделать?
Чувствуя, что его собственное воображение подводит, Грас огляделся в поисках Птероклса. Когда он не увидел колдуна поблизости, он послал всадников выследить его. Вскоре подъехал Птероклс на своем муле. "Что я могу для вас сделать, ваше величество?" он спросил.
"Отойди со мной немного в сторону". Король ускакал, пока никто не смог услышать, что он и волшебник хотели сказать друг другу. Птероклс последовал за ним. Королевские стражники расположились так, чтобы никто не приблизился к ним двоим. Грас сказал: "Если бы ты был Изгнанным, что бы ты сейчас сделал с Аворнисом?"
"Зачем спрашивать меня?" Сказал Птероклс, его возмущение, по крайней мере частично, было искренним.
"Потому что, что бы он ни сделал, это, вероятно, будет сделано с помощью магии", - ответил Грас. "Кто здесь знает о магии больше тебя? Лучше бы ответом был "никто", иначе я доверяю не тому человеку ".
Пожатие плеч волшебника было совершенно фаталистическим. "Я ничего не могу вам сказать об этом, ваше величество. Все, что я могу вам сказать, это то, что Изгнанный заметил кое-что из того, что я сделал, и он решил, что я ему не нравлюсь ". Он развел руками ладонями вверх. "Это действительно почти все. Поверьте мне, он знает обо мне больше, чем я о нем ".
Грас снова посмотрел на юг. Неохотно он обнаружил, что кивает. Он также почувствовал тщетность попыток перехитрить существо, которое намного старше, намного мудрее и намного сильнее его. "Все в порядке". Он объяснил свои собственные рассуждения, такими, какими они были, и продолжил: "Итак, я пытался выяснить, что он мог бы сделать, если бы не решил устроить нам еще одну суровую зиму, или, может быть,
"А. Понятно. Что ж, в этом больше смысла, чем спрашивать, что бы я сделал, если бы был Изгнанным". Голос Птероклса был резким. "Скажем так..." Он не смотрел на юг. Он поднял глаза к небесам, его взгляд был устремлен вдаль. Просил ли он богов о руководстве, или он просто делал свои собственные расчеты, как это делает человек? Грас не мог сказать и не хотел спрашивать. Наконец, волшебник вышел из задумчивости. "Голод. Болезнь. Огонь. Страх", - сказал он. "Мне кажется, это оружие, которое у него есть. Какое из них он будет использовать? Как он будет им пользоваться? Будет ли он использовать больше одного?" Он пожал плечами. "Я не знаю. У меня нет способа узнать. Я полагаю, что в скором времени мы это выясним ".
Грас ожидал того же. Голод? Голод шел рука об руку с плохой погодой. Любой, кому Изгнанный являлся во сне, узнавал о страхе больше, чем когда-либо хотел знать. Болезнь? Огонь? Теперь кивнул король. Да, это, безусловно, было возможно. "Что ты можешь против него сделать? Что может любой из наших волшебников сделать против него?"
"Что я могу — что мы можем — сделать?" Для человека, который большую часть времени был жизнерадостен, сейчас Птероклс улыбнулся необычно мрачной улыбкой. "Ну, конечно, лучшее, что я могу, ваше величество".
"Понятно". Грас чуть было не спросил волшебника, насколько, по его мнению, это было бы лучше всего. Но часть его боялась, что Птероклс не знал. Другая часть опасалась, что Птероклс действительно знал и расскажет ему. С тяжелым вздохом он сказал: "Что ж, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы продержаться здесь, а потом отправимся домой, и тогда ... тогда посмотрим, что будет дальше".
"Совершенно верно, ваше величество", - сказал Птероклс с еще одной из своих мрачных улыбок. "Тогда посмотрим, что будет дальше".
Орталис ничего не сказал Ланиусу о последней ссоре короля с Сосией. Ланиус на самом деле не думал, что он это сделает, но был рад, что оказался прав. Орталис никогда не очень ладил со своей сестрой; он не скрывал этого. С другой стороны, Орталис никогда и ни с кем не ладил очень хорошо.
Через мгновение после того, как эта мысль пришла в голову королю, он покачал головой. Орталису и Ансеру удалось сохранить хорошие отношения, не в последнюю очередь потому, что Санни Ансер был в хороших отношениях со всеми. И Орталис казался искренне преданным Лимозе — а она ему.
Он смотрел на раздувающийся живот Лимозы с той же тревожной гордостью, которую демонстрировало большинство новоиспеченных отцов. У него тоже было больше причин для гордости, чем у большинства будущих отцов. "Я надеюсь, что это будет мальчик", - сказал он однажды Ланиусу, когда они встретились в коридоре. "Я хочу своего собственного сына".
"Я знаю", - сказал Ланиус так вежливо, как только мог. Орталис никогда особо не разбирался в политике. Если бы у него был сын, это усложнило бы процесс наследования. Это поставило бы под угрозу место, которое сейчас занимал Крекс, сын Ланиуса. Самое умное, что он мог сделать, это держать рот на замке о том, чего он хотел, когда разговаривал с Ланиусом. Орталис редко совершал самые умные поступки.