Возвращение Скорпиона
Шрифт:
— Дай сюда.
Он проворчал что-то под нос, но дал. Я пересчитал розы и лишнюю выбросил в окно. Остальные протянул обратно:
— Держи.
"Боксер" удивился:
— Сдурел?! — Но я на эту дерзость не обратил ни малейшего внимания. Включил зажигание и поехал.
С минуту все трое молчали. Похоже, осмысливали мое поведение. Потом толстяк негромко проговорил:
— Да ты, шутник, никак на похороны нас везешь?
Я покачал головой:
— Не, на поминки.
— И чьи же?
— Скоро
Голос Белого позлел:
— Эй, фраер, не борзей!
— Я не фраер и не борзею. — На секунду оглянулся — голубые глаза были очень недобрыми. Плевать. — Я сказал, что еду туда, где алмаз? Сказал. Что еще? Да, кстати, а вы, уважаемый, не боитесь, что за этот уголёк еще сегодня соратнички с вас шкуру снимут? Небось сидят уже и ручонки потирают: скоро папка с добычей вернется…
— Не считай меня лохом! — рявкнул он. — Остальные не при делах, только эти двое.
— Тогда нормально, — одобрительно кивнул я, а про себя подумал: "Совсем рехнулся, такое ляпать!" Ну, спасибо. Большое спасибо, "дядя"!
Минут через пять Белый снова подал голос:
— На кладбище, что ли, едем?
— На кладбище, — подтвердил я, глядя на часы (время, время!).
— Погоди, выходит, цветы…
— Положу на могилу друга, а заодно и прощения попрошу.
— И за что же? — фыркнул толстяк.
— А за беспокойство. Думаете, это хорошо — тревожить прах усопшего?
— "Тревожить прах усопшего"… — задумчиво повторил Белый. — Постой, ты хочешь сказать…
— Ага, — кивнул я. — Именно. А чем не тайник?
— Могила?!
Я вздохнул:
— Ну, не совсем. В общем, скоро узнаете…
Как я и надеялся, на кладбище уже никого не было. Нет, может, где-то люди еще и были, однако мы их не встретили. Я шагал чуть впереди, Белый со своими ублюдками — следом (ворота оказались закованы в цепи, и машину пришлось оставить за высоким забором). Свернув с центральной аллеи влево, я прошел по дорожке между рядами могил; еще раз налево, теперь направо и прямо. Вот. Пришли…
Строгий гранитный памятник. Без портрета, только ФИО и годы жизни. Год достаточно уже далекий — и год прошлый. Ограды нет, вместо нее — гранитные же столбики, обрамленные тяжелыми провисающими цепями. Массивное надгробье, полуприкрытое побитыми дождями и ветром венками, букет завядших цветов… Мой букет. Его я принес сюда три дня назад, а сегодня… сегодня, Серый, я принес тебе свежий. А еще… Извини, но еще я приволок к тебе эту мразь, в трех экземплярах. Прости, не было выхода, но я исправлюсь, вот увидишь — исправлюсь…
Оглянулся:
— Стойте!
Они замерли шагов за пять до цепи. Белый разинул было пасть, однако, увидев выражение моего лица, осёкся на полуслове.
— Подождите там, — рыкнул я. — То, за чем шли, вы скоро получите.
Склонившись
Начал поправлять венки. Поставил один поровнее, другой… Третий же — "От любящей жены" — "нечаянно" зацепил локтем, и венок чуть накренился. Я сунул под него руку, поправить…
Поправил… И…
И, молниеносно вырвав снова на свет божий правую руку с прошлогодним "глоком", не поднимаясь с колена, выпустил из-под левого локтя, точно наугад, две пули…
Но, конечно же, не наугад.
Звенящую тишину "Дома мертвых" пробили два грома, и телохранители Белого рухнули как убитые.
А они и были теперь убитые: "борцу" пуля попала в сердце, и он свалился на покрытую молодой зеленой травой дорожку, а "боксеру" свинец угодил в лоб. Его отшвырнуло на металлический заборчик соседней могилы, и упал он не сразу — покорячился, уже наверное чисто рефлекторно, на железных штырях и медленно сполз спиной на землю. Извини, "боксер", розы ты и впрямь купил замечательные.
А потом…
А потом я улыбнулся Белому, но, боюсь, улыбка та была больше похожа на волчий оскал…
Судя по выражению круглой рожи толстяка — действительно похожа.
Оружие у него было — это я присёк еще в первый момент нашего "знакомства", однако он не сделал даже попытки вытащить его из кармана куртки. И напрасно — нормальные мужики умирают с оружием в руке, а не в кармане…
Поскольку на звуки выстрелов могли прибежать люди, надо было спешить. И я поспешил. Но не очень.
Я не очень поспешно сказал:
— Ну вот и всё, Пал Васильич. Вот и приехали…
Он задрожал:
— Т-ты… в-вы…
Я махнул свободной рукой:
— Поздно выкать, Белый! Финита ля комедиа, потому я и говорю сейчас — ты…
Он слабо охнул, а я, достав из кармана трупа "борца" кольт, выпрямился и вежливо сказал:
— Прощай, Паша.
И выстрелил ему в печень. Не в голову, не в сердце, а в печень. Так надо.
Он скорчился как эмбрион и упал на траву. Я же тщательно протер "глок" и вложил в его правую руку. А кольт "борца" в руку "борца" же и вложил. Потом забрал из кармана Белого его ствол — о, "магнум"! — и…
И всё.
Ушел. Другой дорогой. Не той, которой пришел. И, к счастью, не встретил никого по пути.
Сев за руль, я мысленно похвалил себя за двойную предусмотрительность. Во-первых, за то, что год назад не утопил вместе с остальными игрушками в сортире "глок", а спрятал в надежном месте. И во-вторых — за то, что позапозавчера, как чуял, устроил на могиле Серого тайник на самый-самый крайний случай.
Пригодилось.
Прости еще раз, Серый, за беспокойство. Ради бога, прости…