Возвращение Скорпиона

Если человек идиот, то это, как известно, надолго. Но, к сожалению, это не только надолго, а еще и нехорошо. В первую очередь — для самого идиота.

К

чему я? Да к тому, что ежели у тебя проблемы с тормозами, то к добру это не приведет.

Нет, ну вот посудите сами — кой леший дёрнул меня вчера устроить поход по местам боевой славы? (Это я так называю незапланированные (в отличие от запланированных, чинных и вполне благопристойных) визиты в район моего детства, которые оригинальностью программы обычно не отличаются. Ничего оригинального не намечалось и на сей раз.

И ведь что обидно — начинался-то вечер как у всех нормальных людей — я выгулял Джона по полному графику, в который уже раз насмотревшись и наслушавшись в наш адрес самых полярных проявлений чувств и реакций народонаселения, — от сияющих при виде "собачки" восторгом детских глаз до злого бормотанья старух.

Короче, я вывел и ввел Джона, а вот потом, чёрт, будто обухом по затылку: на дворе темень уже, добрые люди спать ложатся, а меня понесло — купил пару пузырей, свистнул тачку и — "Гони, шеф!" В родные, тэк скэ-эть, пенаты.

Ну а дале дело ясное. Забрел к одному другу, второму… Естественно, выпили, естественно, не хватило, естественно, пришлось добавлять…

Нет, вообще-то встречаться с приятелями детства и юности — это здорово! Мы и попили, и попели, и повспоминали — от самых первых рыбалок до самых первых девчонок, однако… Однако жены, как ни крути, всегда остаются женами, и в некий, весьма, впрочем, смутно определенный момент я смекнул, что пора закругляться.

И закруглился. Вышел на улицу, закурил и только собрался было ковылять к остановке, как увидел движущуюся навстречу фигуру, непринужденно размахивающую бутылкой.

Историческая встреча состоялась аккурат под фонарем. Я, понимаете сами, был уже не вполне в себе. Он, как оказалось, тоже. Он учтиво попросил сигарету. Я не менее учтиво дал. Потом он попросил зажигалку и поставил бутылку на землю, а прикурив, вдруг сделал ответный широкий жест, нетрудно догадаться, какой.

Стакан был у него в кармане, и мы пристроились возле только-только начинающего покрываться маленькими листочками куста сирени у одного из многочисленных, прекрасно знакомых мне еще с детства заборов. Слово за слово, разговорились, сейчас точно и не скажу о чем — так, бодяга всякая. Когда пузырь подошел к концу, я был уже почти "у последней черты", а вот он… М-да-а, теперь-то припоминаю, что выглядел он куда бодрее меня. Я же…

Я же, распираемый и изнутри и снаружи самым невозможным великодушием, внезапно предложил продолжить пикник, хотя времени было уже около двух ночи.

Но мой новый товарищ вздохнул и сказал:

— Бабок нет.

Разумеется, я возмутился:

— Об чем речь?! Как нет — немеряно! Теперь я угощаю! — И помахал "лопатником".

На него это произвело сильное впечатление, и он заговорщицки зашептал:

— Зашибись! Давай, есть тут клёвое местечко, два шага, там

и возьмем…

— Давай, — благодушно угукнул я как дурачок. — Возьмем…

Мы тронулись в путь, и по дороге я пылко-увлеченно рассказывал сопляку (на вид ему было лет двадцать пять — двадцать семь супротив моих сорока с хвостом), какие интересные и насыщенные детские, отроческие и юношеские годы протекали у меня в этих чудесных краях, тыкал пальцем в темные окна небольших частных домов и пафосно вещал: "А между прочим, вот здесь живет (или жил, или жила) такой-то (или такая-то)…"

Новый знакомец вежливо кивал, улыбался и поддакивал, сказав, что сам-то он, к сожалению, не местный, на что я покровительственно хлопал его по плечу и нес ахинею типа "главное, чтоб человек был хороший".

И вдруг он резко остановился возле низенькой старой калитки.

— Сюда.

Я глупо удивился:

— Да-а?! Странно… Слушай, но ведь раньше здесь, кажется, жил… Чёрт, забыл, кто раньше здесь жил!

Он покачал головой:

— Не знаю. Мы с мужиками тут иногда собираемся. — Помолчал и негромко добавил: — Ну так что? Идем или… боишься?

И то был первый, тихий-тихий и еще почти неслышный звоночек. Я хоть и пьяный, однако на секунду насторожился — что значит "или боишься"? — и кажется, даже чуть напрягся.

По-моему, он напрягся тоже. А я стоял, и затуманенные мозги работали туго, со скрипом, словно пудовые жернова. Первая мысль — оторвать хлопцу бошку да и топать до дома до хаты. Но тут же — вторая: а за что, собственно, ему ее рвать? Выразился не так? Человек пригласил в гости, из лучших побуждений…

Да-да, наверняка из лучших.

Я пьяно кивнул:

— Погнали. — И — вечный заскок: — А гитары там нет?

Он заверил:

— Найдем.

Больше я не колебался и, скрючившись как вопросительный знак, шагнул в низкую калитку. Однако, налетев в почти кромешной тьме на старое ведро, которое с грохотом покатилось к кустам, прошипел:

— Твою мать!.. — И обернулся к новому знакомому: — Э-э, брат, а ну-ка давай первым. Я тут ни хрена не различаю!

Мгновенье помедлив, он пошел по дорожке вперед, кажется, пару раз опасливо оглянувшись. Вообще-то он был на голову ниже меня, хотя и достаточно широкий в плечах. Гм, достаточно для чего? Чтобы врезать как следует?

По небольшому саду мы петляли чуть ли не минуту. Я то и дело спотыкался, однажды едва не упал, ругаясь сквозь зубы, но наконец путешествие закончилось: мы вошли в маленький коридорчик небольшого дома с темными окнами. Провожатый, пошарив по стенке рукой, включил свет и сказал:

— Ну, это… разуваемся.

"Звонок" номер два? Разуваться в почти хлеву! Но что делать? Переться в чужой монастырь со своим уставом, точнее, в своих ботинках?

Я разулся. Он тоже. Мы преодолели еще один коридор, уже внутри дома, и завалили в комнату. Он щелкнул кнопкой, и единственная слабенькая лампочка, свечек на сорок, робко осветила наше новое пристанище.

Я почти и не помню, что там и как выглядело. Вроде старый диван, вроде стулья… Стол был? Да, стол был, и на нем стояли бутылки три или четыре водки, столько же стаканов и пара тарелок с немудрящей закуской. (Во, а брехал — выпить нету!)