Возвращение - смерть
Шрифт:
– Если исходить из логики прошлого, то следующей..., - я хотела сказать "жертвой", но как-то постеснялась, не позволило искреннее радушие и приличное воспитание, - то следующей встречей наедине предполагается посещение нашего ректора? Вас прямо передернуло от радости. Обоих, уточнила я из чувства патриотизма.
– Да стукач он комсюковский. Был и останется. Учились вместе, - Наум поморщился, изобразив не самые приятные воспоминания.
– В кого не плюнь, Наум Леонидович, в того не плюнь... Широчайшая известность. Прямо как у Папы римского...
– Обо мне даже в учебниках по истории СССР застойного периода написано, - гордо ответил он, подтвердив
– Очень приятно. Правда. Значит, ректора вычеркиваем и можем искренне надеяться на очередную переаттестацию. Жаль, мне так неохота заполнять индивидуальный план...
– Но если есть вы, то зачем мне ректор?
– Наум усмехнулся и одобрительно посмотрел на сжатую в моей руке смертоносную вилочку.
Логично - у цели надо двигаться маленькими шагами, именно поэтому женщины намного лучше мужчин передвигаются на каблуках.
– Мне нужно встретиться с Таней. Если уж вы так рьяно беретесь мне помочь, то сделайте одолжение. Она меня избегает.
– Она всех избегает. Она - под домашним арестом, и мне, представляете совпадение, тоже необходимо с ней встретиться. Так что - можете рассчитывать, - я шумно передохнула. И положила вилочку на скатерку. Чаплинский никогда не смог бы разрушить блиндаж, созданный по проекту нашего Мишина. А у меня появилась уверенность, что этот рассвет не окажется самым последним в моей жизни.
– Так давайте звонить прямо сейчас, - обрадовался Чаплинский и быстро подобрал растекшееся от меня и бессонной ночи лицо.
– В пять утра? Да там сто степеней защиты. И все нужно разрушать лично. В лучшем случае, её можно выдернуть из дому где-то ближе к вечеру. И то, если я сильно постараюсь.
– Тогда, - Наум Леонидович тяжело поднялся с табуретки и чуть пошатнулся, - счастливо оставаться...
– он неровными шагами направился к выходу.
Я обиделась за безнравственное и неджентльменское прощание и смело выкрикнула ему в спину: "А поцеловать?!"
Он резко повернулся и укоризненно покачал головой. Видимо стал считать себя наградой за порученное мне дельце. Дверь тревожно пискнула, и с лестничной площадки донесся недовольный заспанный голос Максима.
– И чего в такую рань? Муж, что ли из командировки вернулся?
Я бы на месте Чаплинского съездила нахалу-малолетке в ухо, но он отмолчался и предпочел измерить шагами количество ступенек на лестницах моего подъезда. От отчаяния, нервно проведенного времени, бесполезных вылазок и поползновений мне просто пришлось закурить. Иногда этот паршивый табак все-таки вставлял мои разгулявшиеся извилины на места, запланированные для них природой. В самом канцерогенном дыму начали сгущаться краски и складываться прелюбопытнейшая мозаика.
Во-первых, я проявила себя как бездарная, недальновидная, не имеющая перспектив развития, провинциально мыслящая принцесса цирка. Поэтому это я решила, что разгадка загадочной смерти должна лежать на поверхности? Кто и когда подтвердил ,что я проницательна и хитра? Впрочем, конечно, и об обратном пока ничего не свидетельствовало.
Во-вторых, несколько раз моя кандидатура уже проходила в качестве главного обвиняемого по этому делу. Так?
– так, но толку от косвенных улик и нелепых совпадений было мало. Теперь же я сама загнала себя в ловушку пропавшие флаконы, дурацкий вопрос о записке (кто теперь удивится, если Тошкин скажет, что я сама её и написала) полное молчание лаборантки
... Как-то нас с Тошкиным пригласили на юбилей к почтенному юноше хозяину сети больших и малых продуктовых точек, объеденных общем названием "Буратино". Судя по общему развитию хозяина - эта сказка была едва ли не единственной прочитанной в его жизни книгой. Однако, сей прискорбный факт не мешал дарованию успешно делать деньги. Видимо, просто существует две позиции интеллекта - одна прямая, как у всех умников и умниц, а другая винтовая наклонная, где стоит только умело держаться зубами... Не важно. Главным героем вечеринки были, как ни странно, приглашенные служители закона. Начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями, бригадный генерал - гроза и гордость организованной преступности, парочка районных светил налоговой полиции и наш Тошкин. В соответствии с джентльменским набором власть предержащих, присутствовавших на скамье..., за столом у юбиляра, последний собирался не быть арестованным сразу по двум десяткам статей всех уголовных и гражданских кодексов. Не собирался, потому что народными заседателями
и прочими судьями он просто-напросто побрезговал. Когда честная компания примерно выпила, то немного постреляла по воробьям, потом - по колесам проезжающих автомобилей (дело было на летней площадке одного из заведений "Буратино"), чуть позднее вызвала бригаду омоновцев для разгона петардистов и от скуки заказала знакомых проституток в номера. Жены почему-то были не против. А я Тошкину баловаться не разрешила.
Всеобщее негодование выразил генерал, борец с мафией. В дословном переводе с милицейского на общедоступный он сказал:
– Кто ты такая? Что ты здесь делаешь и не хочешь ли пройтись подышать свежим воздухом и не мешать людям честно проводить предоставленный им государством выходной день, - генеральский намек недвусмысленно усиливался чем-то в перспективе стреляющим. На меня же тогда могла произвести впечатление только шашка и та голая. Поэтому, немного поразмыслив, я ответила, что видала его в гробу в белых тапочках, что пройду я только в компании с ним, а если возникнет надобность, то сопровожу его и дальше, а главное, что мне за это ничего не будет, потому что я - ветер, сраная интеллигенция, проданная империалистами бандитскому государству.
Нижняя челюсть генерала с красивыми фарфоровыми зубами несколько минут отказывалась слушать мозговые позывы хозяина и никак не могла войти в нужные ей пазы. Служитель порядка, кажется, не на шутку удивился. И огорчился, потому что как-то спонтанно начал палить в воздух, сопровождая это дело совершенно непротокольными выражениями. Успокоившись, он сказал:
– Смотри, допрыгаешься...
Я предложила ему сразу же выпить на брудершафт, чтобы его хамство с тыканьем стало более органичным. А лавры Колобка примерять на себя я и вовсе не собиралась, поэтому немного попритихла и дала себе зарок выбросить к чертовой матери скакалку и не отрываться от земли сразу обеими ногами. Все вышеизложенное делало генеральскую угрозу невыполнимой... А проституток так и не привезли. Ограничились тем, что стали намазывать юбиляра его же собственным именинным тортом. Каждая розочка, поселявшаяся на голове у хозяина застолья, видимо, стоила двух-трех месяцев, проведенных в тюрьме, судя по кремовому дизайну, которым так увлеклись