Возвращение со звезд. Футурологический конгресс
Шрифт:
– Девочка, он…
Она покачала головой.
Все еще глядя на нас, то пятясь, то немного боком, он вышел.
Она взглянула на меня:
– Это правда?
– Эри… – простонал я.
– Ты не можешь иначе? – спросила она.
Я кивнул утвердительно. Она покачала головой.
– Не понимаю, – сказал я и повторил еще раз, как-то заикаясь: – Не понимаю.
Она молчала. Я подошел к ней и увидел, что вся она как-то съежилась и руки, придерживающие отвернувшийся край пушистого халата, дрожат.
–
Она отрицательно покачала головой.
– Нет?
– Нет.
– Но ты же дрожишь?
– Это просто так.
– И ты… пойдешь со мной?
Она кивнула дважды, как ребенок. Я обнял ее, так бережно, как только мог, словно вся она была из стекла.
– Не бойся… – сказал я. – Смотри…
У меня самого дрожали руки. Почему они не дрожали тогда, когда я медленно седел, ожидая Ардера? До каких глубин, до каких закоулков я наконец добрался, чтобы узнать, чего я стою?
– Сядь, – сказал я. – Ведь ты все еще дрожишь? Или нет, подожди.
Я уложил ее в постель. Закутал до подбородка.
– Так лучше?
Она кивнула. Я не знал, только ли со мной она так молчалива или это ее привычка.
Я опустился на колени перед кроватью.
– Скажи что-нибудь, – прошептал я.
– Что?
– О себе. Кто ты. Что делаешь. Чего хочешь. Нет, чего ты хотела, прежде чем я свалился тебе на голову.
Она слегка повела плечами, как бы говоря: «Мне нечего рассказывать».
– Ты не хочешь говорить? Почему?
– Это не имеет значения… – сказала она.
Для меня это было как удар. Я отшатнулся.
– Как?.. Эри… Как это? – бормотал я. И уже понимал, хорошо понимал.
Я вскочил и принялся ходить по комнате.
– Я не хочу так. Не могу так. Не могу. Так нельзя…
Я остолбенел снова, потому что она улыбалась. Слабой, чуть заметной улыбкой.
– Эри, что ты…
– Он прав, – сказала она.
– Кто?
– Тот… Ваш друг.
– В чем?
Ей было трудно это сказать. Она отвела глаза.
– Что вы… можете поступить неразумно.
– Откуда ты знаешь, что он это сказал?
– Слышала.
– Наш разговор? После обеда?
Она кивнула. Покраснела. Даже уши порозовели.
– Я не могла не слышать. Вы ужасно громко спорили. Я вышла бы, но…
Я понял. Дверь ее комнаты выходила в зал. «Что за кретин!» – подумал я, конечно, о себе. Меня словно оглушило.
– Ты слышала… Все?
Она кивнула.
– И понимала, что я говорю о тебе?..
– Да.
– Но почему? Ведь я же не назвал твоего имени…
– Я знала это раньше.
– Откуда?
Она покачала головой:
– Не знаю. Знала. Вернее, сначала я подумала, что это мне кажется.
– А потом?
– Не знаю. Я весь день чувствовала это.
– И очень боялась? – спросил я угрюмо.
– Нет.
– Нет? Почему нет?
Она слабо улыбнулась:
–
– Как что?!
– Как в сказке. Я не знала, что можно… быть таким… и если бы не то, что… Ну… я думала бы, что это мне снится.
– Уверяю тебя, не снится.
– Ох, знаю. Я просто так сказала. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?
– Не очень. Видно, я туп, Эри. Да, Олаф был прав. Я болван. Полнейший болван. Поэтому скажи мне прямо, идет?
– Хорошо. Вы думаете, что вы страшный, а это совсем не так. Вы просто… – Она умолкла, словно не могла найти подходящих слов.
Я слушал разинув рот.
– Эри, девочка, я… я совсем не думал, что я страшный. Ерунда. Клянусь тебе. Просто когда я прилетел, и наслушался, и узнал разные разности… Довольно. Я уже достаточно говорил. Даже слишком. Никогда в жизни я не был таким болтливым. Говори ты, Эри. Говори. – Я присел на кровати.
– Не о чем. Правда. Только… не знаю…
– Чего ты не знаешь?
– Что будет?..
Я наклонился над ней. Я чувствовал ее дыхание. Она смотрела мне в глаза. Ее веки не дрожали.
– Почему ты позволила целовать себя?
– Не знаю.
Я коснулся губами ее щеки. Шеи. И замер, опустив голову на ее плечо, изо всех сил стискивая зубы. Такого со мной еще никогда не было. Я даже не подозревал, что такое может быть. Мне хотелось плакать.
– Эри, – прошептал я беззвучно, одними губами. – Эри. Спаси меня.
Она лежала неподвижно. Словно издалека, до меня доносились гулкие удары ее сердца. Я сел.
– Может быть… – начал я, но не решался закончить. Встал, поднял лампу, поставил столик, споткнулся обо что-то – это был туристский нож. Он валялся на полу. Я запихнул его в чемоданчик и повернулся к ней. – Я потушу свет, хорошо?
Она не отвечала. Я нажал выключатель. Мрак был абсолютный, даже в открытом окне не было видно ни единого огонька. Ничего. Черно. Так же черно, как ТАМ.
Я закрыл глаза. Тишина шумела.
– Эри… – прошептал я. Она не ответила Я чувствовал ее страх. Впотьмах шагнул в сторону кровати. Пытался уловить ее дыхание, но слышал только всеобъемлющий звон тишины, которая как бы материализовалась в этой темноте и уже была ею. «Я должен уйти, – подумал я. – Да. Сейчас пойду». Но вместо этого наклонился и в каком-то ясновидении нашел ее лицо. Она затаила дыхание.
– Нет, – выдохнул я. – Ничего. Клянусь, ничего…
Я коснулся ее волос. Гладил их кончиками пальцев, узнавал их, еще чужие, еще неожиданные. Мне так хотелось понять все это. А может быть, нечего было понимать? Какая тишина. Спит ли Олаф? Наверно, нет. Сидит, прислушивается. Ждет. Пойти к нему? Но я не мог. Это было слишком неправдоподобно. Я не мог. Не мог. Я опустил голову к ней на плечо. Одно движение, и я был рядом с ней и почувствовал, как она сжалась. Она отодвинулась.