Возвращение танцмейстера
Шрифт:
– Звучит совершенно невероятно.
– А разве убийства вообще имеют что-то общее с вероятностью?
За дверью послышались шаги, и они подождали, пока все не стихло.
– Ты должна ответить на один вопрос, – сказал Стефан. – Почему ты не хотела рассказать все это Джузеппе?
– Как раз хотела, и обязательно расскажу. И Джузеппе, и другим, кто ведет следствие. Но сперва мне нужен твой совет.
– Почему мой?
– Потому что я тебе доверяю…
– И что за совет я могу тебе дать?
– Что сделать, чтобы правда об отце не
– Если это не имеет отношения к убийству, то ни у полиции, ни у прокурора нет причин это обнародовать.
– Я боюсь журналистов. Как-то раз я имела с ними дело и не хочу, чтобы это повторилось. Я занималась довольно сложным слиянием двух банков – в Сингапуре и Англии. Кое-что не сложилось. И журналисты буквально охотились за мной. Они знали, что я хорошо информирована.
– Думаю, что тебе не стоит беспокоиться. И в то же время хочу сказать, что я с тобой не согласен.
– В каком смысле?
– В том, что я не считаю, что не надо раскрывать правду о вашем отце. Нацизм старого образца умер. Но он все равно жив. И процветает. В новых формах. Если копнуть там, где надо, так и повалит. Расисты, сверхчеловеки. Все те, кто ищет вдохновения на мусорных свалках истории.
– Но я могу помешать обнародованию дневника?
– Возможно. Но могут найтись и другие, кто захочет копать дальше.
– Кто?
– Я, например.
Она откинулась на стуле, так что ее лицо скрылось в тени. Стефан пожалел, что сказал это.
– Я не буду копать. Я сказал неправду. Я полицейский, а не журналист. На этот счет тебе не стоит беспокоиться.
Она поднялась.
– Ты совершил ради меня большое путешествие, – сказала она. – Конечно, в этом не было необходимости. Я могла рассказать тебе все по телефону. Но так вышло, что я потеряла присутствие духа, что со мной бывает нечасто. У меня своеобразная работа, очень и очень деликатная, поэтому меня просто уволят, если вокруг моего имени пойдут слухи. Как бы то ни было, это не чьего-нибудь, а моего отца убили в лесу. Я почти уверена, что это дело рук этой женщины, «М». Кто убил другого, я не знаю.
Стефан кивнул в сторону телефона:
– Я предлагаю позвонить Джузеппе Ларссону.
Он тоже встал.
– Когда ты едешь?
– Завтра.
– Может быть, поужинаем вместе? Это единственное, чем я могу тебя отблагодарить.
– Надеюсь только, что они сменили меню.
– Полвосьмого?
– Прекрасно.
За ужином она в основном молчала и вид у нее был отсутствующий. Стефан чувствовал некоторое раздражение. Во-первых, из-за своего нелепого страха она вынудила его совершить это ненужное путешествие, а во-вторых, из-за того, что он по-прежнему очень ее хотел.
Они расстались в вестибюле почти без слов. Она обещала перевести деньги на его банковский счет и ушла в номер.
Он захватил куртку и вышел, спросив, позвонила ли она Джузеппе. Она сказала, что не застала его, но обязательно позвонит
Шагая по пустынному городу, он обдумывал все, что она рассказала. История с шотландской женщиной вполне может быть правдивой, но то, что она через столько лет вернулась, чтобы отомстить Молину, – в это было невозможно поверить. Это не укладывалось в рамки здравого смысла.
Сам того не заметив, он подошел к старому железнодорожному мосту. Надо было возвращаться в гостиницу, но он зачем-то перешел мост и свернул на дорогу к дому Эльзы Берггрен. В нижнем этаже были освещены два окна. Он уже хотел возвращаться, как вдруг заметил какую-то тень, мелькнувшую у торца дома. Стефан нахмурился. Он постоял, вглядываясь в темноту, открыл калитку и осторожно подошел к дому. Прислушался – все было тихо. Он прижался к стене и заглянул за угол. Никого. Наверное, показалось. Он обогнул дом – там тоже никого не было.
Он так и не услышал шаги за спиной. На затылок ему обрушился тяжелый удар. Он упал ничком. Он еще успел почувствовать, как на шее сомкнулись чьи-то руки.
И ничего больше. Только тьма.
Часть III
Мокрицы
Ноябрь 1999
24
Стефан открыл глаза и сразу понял, где он. Он осторожно сел, сделал глубокий вдох и огляделся в темноте. Ни звука. Он провел рукой по шее – кровь. К тому же больно глотать. Но он был жив. Он не знал, сколько времени пробыл без сознания. Он с трудом поднялся, держась за водосточную трубу. Голова была теперь ясной, несмотря на боль в затылке и горле. Он таки не ошибся. Кто-то прятался там, в тени позади дома, кто-то, кто попытался его убить.
Видимо, что-то помешало. Почему он жив? Потому что тот, кто душил его, внезапно ослабил хватку – что-то помешало. Что? Но возможно и другое. У нападающего не было намерения убивать его, только задержать. Он осторожно отпустил трубу и немного постоял, приходя в себя. По-прежнему ни звука.
Из окна рядом с ним пробивался слабый свет. Что-то произошло в доме, подумал он. Как и в доме Молина, а позже – Андерссона. Теперь я стою перед домом номер три. Он секунду соображал, что предпринять, хотя все было ясно. Он ватными пальцами достал телефон и набрал номер Джузеппе Ларссона. Рука дрожала и не слушалась, он дважды нажал не ту кнопку. Трубку взяла девочка.
– Папин телефон.
– Я ищу Джузеппе.
– Ничего себе! Он спит давным-давно. Ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Мне необходимо с ним поговорить.
– Как тебя назвать?
– Стефан.
– Это ты из Буроса?
– Да. Ты должна его разбудить. Это очень важно.
– Сейчас дам ему телефон.
Прижимая телефон к уху, Стефан отошел от дома и встал в тени под деревом. Наконец послышался голос Джузеппе. Стефан коротко рассказал ему, что произошло.
– Ты ранен?
– Шея в крови, и болит горло. Ничего страшного.