Возвращение: Тьма наступает (Сумерки)
Шрифт:
О чем тут же пожалела. Остальные были погружены в явно невеселый разговор. Бонни нехотя отпустила руку Елены, которая тут же вспорхнула — в буквальном смысле слова — на колени к Стефану и присоединилась к остальным.
— Разумеется, мы все это понимаем, — говорила Мередит. — Даже до того, как у Кэролайн поехала крыша, какие еще, по большому счету, были варианты? Но ведь...
— О каких вариантах речь? — спросила Бонни, усаживаясь на кровать рядом со Стефаном. — Вы о чем?
После долгой паузы Мередит встала, подошла к Бонни и приобняла ее.
Мы
В первую секунду Бонни не отреагировала никак; умом она понимала, что должна что-то почувствовать, но была слишком сильно потрясена, чтобы разобрать, что именно. Когда к ней вернулся дар речи, она, как будто со стороны, услышала собственный голос, который тупо произнес:
— Уезжать? Почему?
— Ты сама видела, почему. Вчера, — сказала Мередит, темные глаза которой были наполнены болью, а лицо — редкий случай — выражало нестерпимую муку. Но на данный момент Бонни не интересовала никакая мука, кроме ее собственной.
И теперь эта мука накрыла ее, как снежная лавина, и утопила в раскаленном снегу. В обжигающем льду. Каким-то образом ей удалось просопротивляться достаточно долго для того, чтобы сказать:
— Кэролайн ничего не сделает. Она подписала клятву. Она знает, что нарушить ее — особенно после того, как... кое-кто другой тоже ее подписал...
По-видимому, Мередит рассказала Стефану о вороне, потому что он вздохнул и покачал головой, деликатно отстранившись от Елены, которая пыталась заглянуть ему в лицо. Она явно чувствовала, что случилась какая-то беда, но не могла, попять, в чем дело.
— Меньше всего я хотел бы видеть рядом с Кэролайн своего брата, — Стефан нервно откинул темные волосы от глаз, как будто они напоминали ему о том, как они с Дамоном похожи друг на друга. — И не думаю, что угроза Мередит насчет соседок по общежитию поможет. Она слишком глубоко зашла во тьму.
Бонни внутренне содрогнулась. Во тьму. Эти слова пробуждали в ней мысли, которые были ей очень не по душе.
— Но подожди... — начал Мэтт, и Бонни поняла, что он испытывает те же чувства, что и она, — он ошеломлен, и его подташнивает, как будто они только что слезли с какой-то дешевой карусели.
— Послушай меня, — сказала Стефан. — Есть и другая причина, по которой нам нельзя здесь оставаться.
— Какая другая причина? — медленно спросил Мэтт.
Бонни была слишком подавлена, чтобы говорить. У нее были свои мысли на этот счет, но они таились где-то в глубинах подсознания. Каждый раз, когда они пытались выползти на поверхность, она запихивала их вглубь.
— По-моему, Бонни уже поняла. — Стефан посмотрел на нее. Она посмотрела на него в ответ затуманившимися от слез глазами. — Феллс-Черч, — мягко и грустно объяснил Стефан, — был основан на пересечении энергетических линий. Линии грубой Силы в земле, помните? Кто-нибудь знает, участвовали ли Смоллвуды в выборе места для города?
Никто не знал. В старом дневнике Онории Фелл ничего не говорилось о том, чтобы семейство оборотней выбирало место расположения
— Что ж, если это случайность, то крайне неприятная. Город — или, лучше сказать, городское кладбище — был основан именно на том месте, где сходится множество энергетических линий. Из-за этого город и стал маяком для сверхъестественных существ, злых... или не совсем злых, — тут он сконфузился, и Бонни поняла, что он имеет в виду себя. — Меня сюда что-то притянуло. Других вампиров, как вы знаете, тоже. И каждый раз, когда здесь появляется новое существо, обладающее Силой, маяк начинает светить еще сильнее. Ярче. Привлекательнее для других существ, обладающих Силой. Получается дурной замкнутый круг.
И рано или поздно кто-нибудь из них захочет познакомиться с Еленой, — закончила. Мередит. — Не забывай, Бонни, мы говорим о таких, как Стефан, только не таких благородных. И если они ее увидят...
От этой мысли Бонни едва не разрыдалась. У нее перед глазами возникли трепещущие белые перья, каждое из которых, медленно кружась, падало на землю.
— Но ведь... когда она только очнулась, она не была такой, — сказал Мэтт медленно и упрямо. — Она разговаривала. Она обладала разумом. И она не летала.
— Разговаривает она или нет, летает или ходит — все равно у нее есть Сила, — сказал Стефан. — Этого хватит для того, чтобы обычный вампир спятил. Спятил настолько, чтобы ему захотелось причинить ей вред, лишь бы заполучит эту Силу. А она не может никого убить или причинить вред. По крайней мере, я не могу себе этого представить. И у меня одна надежда, — сказал он, и его лицо потемнело, — отвезти ее куда-нибудь, где она будет... под защитой.
— Но ее нельзя увозить, — сказала Бонни и услышала, что в ее голосе, против ее воли, зазвучали умоляющие нотки. — Разве Мередит не сказала тебе, о чем говорила я? Она должна очнуться. И мы с Мередит в этот момент должны оказаться рядом.
Потому что потом нас с ней уже не будет. Неожиданно все встало на свои места. И хотя эта мысль была не такой уж и страшной по сравнению с мыслью о том, что их вообще нигде не будет, хорошего в ней тоже было мало.
— Я не собирался ее увозить, пока она не научится хотя бы ходить, — сказал Стефан и, к удивлению Бонни, коротким движением приобнял ее за плечи. Обнял так же, как это делала Мередит, — как сестру, но только объятие было крепче и короче. — И ты даже не представляешь себе, как я рад, что ей предстоит пробудиться. И что вы окажетесь рядом, чтобы ей помочь.
— Но...
«Но в Феллс-Черч время от времени будут появляться разные страшилища, — подумала Бонни. — А ты уедешь, и не будет никого, кто бы нас защитил».
Она подняла глаза и по выражению лица Мередит поняла, что та знает, о чем она думает.
— Вот что я скажу, — произнесла Мередит с самой осторожной и сдержанной своей интонацией. — Стефан и Елена уже отработали свое по части подвигов на благо этого города.
О да. Против этого возразить было нечего. Да и спорить со Стефаном, похоже, тоже было бессмысленно. Он уже принял решение.