Возвращение в Чарлстон

Рипли Александра

– Пусть Лаборд подает машину. Уже без четверти, – сказала она, надевая нитку жемчуга.

– Машина в ремонте, мадам. Вас ждет такси. Гарден надела кольцо с сапфиром и изумрудами.

– Хорошо. Тогда положите мне в сумочку денег.

– Уже сделано, мадам.

Гарден протянула руку за шляпкой. Это был колокольчик из павлиньих перьев. Светящиеся и переливающиеся сине-зеленый и темно-синий цвета превратили голову Гарден в драгоценность. Она подобрала волосы под шляпку, подкрасила губы и посмотрела на себя в зеркало, потом сбросила с

ног домашние туфли и обула синие туфельки из крокодиловой кожи, приготовленные Коринной.

Блеск, богатство, шик. Неплохо. Она выглядит как настоящая парижанка.

Александр сделал ярче золото ее волос, опытной рукой подровнял затылок, придал челке форму веера и заменил прямые бока на множество уголков вдоль висков и щек. Гарден была довольна. На следующей неделе такой или похожей прической обзаведется половина женщин Парижа, но сегодня она принадлежит лишь ей одной. И к тому же ее не будет здесь, и она не увидит копий. На прощание она одарила всех сияющей улыбкой.

– Новый любовник, – сказала кассирша маникюрше. – Ее красота была такой холодной, я и не представляла, что она может улыбаться, как девочка. Должно быть, любовник.

– Или кто-то умер и оставил ей состояние, – предположила маникюрша. У нее было множество любовников, и она считала, что для счастья надо непременно получить наследство.

Гарден размахивала шляпкой и наслаждалась ветром и солнцем на своих сияющих волосах. Она хотела отправиться на примерку пешком, но ее меховщик с черного рынка жил очень далеко, на краю города. Гарден махнула павлиньими перьями ближайшему такси.

– Помедленнее, пожалуйста. Это ведь Блошиный рынок?

– Да, мадам. – Шофер прибавил скорость, чтобы объехать трамвай.

– Я передумала. Остановитесь здесь. «Меховщик может подождать, – подумала она. – Пусть ждет хоть до второго пришествия». Что она будет делать на ферме в седой лисе? Она хотела купить что-то для Люсьена, что-то необыкновенное. Например, пастушка и пастушку. Нет, не из антикварного магазина. Подарок должен быть от сердца, а не от чековой книжки. Она найдет его сама, где-нибудь среди толп народа, на лотках и в палатках блошиного рынка.

Она расплатилась с таксистом и нырнула в толпу. Здесь, куда ни глянь, везде были краски, жизнь, волнение. Двое мужчин отчаянно торговались, выкрикивая оскорбления и грозя друг другу кулаками. Индианка примеряла поеденный молью кроличий жакет поверх красного с золотом сари. Продавец поймал мальчишку-карманника и лупил его линейкой. Гарден чувствовала, как ее захватывает всеобщее волнение. Она найдет то, что ищет. Она это знала.

Ее внимание привлек стол с фарфоровыми безделушками. Она подошла, взяла статуэтку и перевернула, чтобы посмотреть клеймо изготовителя. И тут увидела маленькую грязную картину, свисающую с полосатого навеса над столом. На мгновение ей показалось, что на ней изображен Чарлстон.

– Да, сегодня у меня действительно день Чарлстона, – сказала

она себе. – Он уже начинает мне мерещиться. – Она поставила фигурку на место и присмотрелась повнимательнее.

Ошибки быть не могло – это церковь Святого Михаила. Не очень точно изображенная, но вполне узнаваемая. Ворота на кладбище были написаны идеально. Картина была в стиле импрессионизма и чуть-чуть примитивизма. Гарден подошла поближе и увидела, что художник изобразил пальмы на кладбище, а под церковным портиком проходили чернокожие женщины с полными корзинами цветов на голове. Как забавно. Она купит эту картину и пошлет мистеру Кристи и мадемуазель Бонгранд. Ни один французский художник не мог посетить Чарлстон без их ведома. Может быть, она подписана.

Картина была подписана. Подпись была «Трэдд». Это, должно быть, сын тети Элизабет.

Гарден схватила картину и отправилась на поиски владельца лотка. Он пил с приятелями кофе поблизости. Когда Гарден подошла, продавец встал.

– Мадам что-то выбрала?

– Что вы знаете об этом художнике?

– У мадам очень острый глаз. Один из лучших представителей движения импрессионистов. Близкий друг Моне, делил квартиру с Писарро, а многие говорят, что и любовницу.

У Гарден не хватило терпения выслушивать разглагольствования торговца.

– Сколько вы хотите за эту картину?

– Я приношу себя в жертву вашей красоте. Тысячу франков.

Гарден порылась в сумочке.

– Вот, пожалуйста. – Она сунула картину под мышку и пошла дальше.

– Вот это да, – поразился продавец. – Я бы и пятидесяти был рад.

– Американка, – сказал его приятель. – Я ставлю свечки святым, чтобы послал мне американцев… Господи, она возвращается. Тебе придется зажигать праздничный костер.

– Месье, у вас есть еще картины этого художника?

– Увы, мадам, нет. Но уверен, что смогу достать еще одну. Даже две. Если мадам придет завтра или послезавтра.

Гарден впервые улыбнулась. Мужчины ошеломленно заморгали.

– Значит, вы знаете человека, у которого есть коллекция этих картин. Отведите меня туда. Я бы хотела поговорить с владельцем.

Продавец подумал о сорока пяти франках, заплаченных за картину. У него не было ни малейшего желания позволить этой сумасшедшей американке встретиться с владельцем остальных. Там оставалось еще по крайней мере штук восемь. Он наверняка сможет купить их за пятьсот франков, возможно и дешевле.

– Это невозможно, мадам.

Улыбка Гарден исчезла. Она холодно взглянула на него:

– Мне не нравится, когда меня считают дурой, месье. Я заплачу вам за знакомство с владельцем картин, но не позволю грабить меня за каждую картину по отдельности. Последний раз спрашиваю – вы выполните мою просьбу?

Продавец умоляюще протянул к ней руки:

– О мадам! Если бы я мог, я был бы счастливейшим человеком во Франции! Но это не в моей власти.

– Вы глупец, месье. – Гарден повернулась и пошла прочь.