Возвращение в Чарлстон
Шрифт:
Маргарет слегка наклонила голову, но не ответила. Пегги, перегнувшись так, что едва не легла матери на колени, взяла коробку:
– Благодарю вас, мистер Раггс.
Сэм обошел экипаж и встал возле Стюарта.
– До встречи, приятель. И не забывай, что я тебе сказал. Твой отец был моим другом, и я буду только рад сделать что-нибудь для его семьи. – И Сэм подал Стюарту руку.
Стюарт крепко сжал ее. Сэм подмигнул. Стюарт ухмыльнулся. Он ухитрился незаметно для сестры и матери сунуть в карман пятидолларовую золотую монету.
– Какой наглец, – начала возмущаться Маргарет, едва они успели отъехать. – Неужели этот
Новый дом Раггса, с колоннами и побелкой по кирпичной кладке, напоминал скорее ратушу, чем жилище.
Негодование Маргарет улетучилось, как только эта постройка скрылась из виду. Уже на полпути к городу она начала есть липкие шоколадки вместе с Пегги и Стюартом.
Но, оказавшись на Шарлотт-стрит, Маргарет ощутила ужас. До сих пор она была полностью поглощена самим процессом переезда. И вот она в городе, у нее начинается новая жизнь, и Маргарет не имеет ни малейшего представления, что ее ждет. В будущем у нее одна неизвестность, огромная и пугающая.
– Скорей же, мама, давай зайдем в дом. На нас все смотрят. – Стюарт ждал, чтобы подать матери руку.
Пегги спрыгнула прямо на тротуар и распахнула свежевыкрашенную, на смазанных петлях, калитку. Сзади уже громыхал фургон с последней партией вещей.
Маргарет ступила на пандус. Больше ей ничего не оставалось делать.
21
Маргарет всегда называла свою подвальную квартиру «мой дом на Шарлотт-стрит». Съемщики с верхних этажей для нее не существовали. В подвале было чисто и уютно. Работники из Барони и Пегги потрудились на славу.
Две комнаты справа от длинного холла, по замыслу Пегги, разделили стенами на четыре прямоугольные спальни. Спальня Стюарта прилегала к фасаду, с ней граничила спальня Маргарет – ее дверь была возле пересечения двух коридоров. Следующей была спальня Пегги с кроваткой для Гарден, а для Занзи выгородили спальню у задней стены – ближе всего к входу в огромную кухню. Ее роль играла квадратная комната слева, окна которой выходили в сад. Передняя комната слева была гостиной.
В гигантских дымовых трубах сделали отверстия – получились камины. В гостиной и на кухне трубы проходили по середине наружных стен. В деленных спальнях крошечные каминные решетки прятались в углах.
Кирпичные стены побелили, полы в спальнях и гостиной покрыли бесценными, но уже сильно выцветшими персидскими коврами, которые безжалостно обрезали, подгоняя по размерам. Кирпичный пол кухни выкрасили в зеленый цвет.
Мебель Пегги постаралась выбрать наименее пострадавшую от времени. Получилась разномастная смесь предметов из главного и лесного домов. Кресла в стиле Луи XIV и эпохи Регентства соседствовали с плетеными качалками, тут же красовались кресла с подголовниками и обивкой, покрытой ручной вышивкой.
Белые муслиновые занавески для всех комнат привезли из лесного дома, так как окна на Шарлотт-стрит были слишком малы для тяжелых штор.
Маргарет настояла, чтобы в их новый дом доставили ее портрет и портрет ее матери, написанные, когда Маргарет было пять лет. Она понимала, что живопись была не из лучших – миссис Гарден получилась несколько косоглазой. Но других фамильных портретов у Маргарет не осталось. Все они погибли, когда сгорела ее усадьба. А Пегги распорядилась развесить
А дверь эта была крепкая, с тяжелым замком. Калитку из кованой стали починили и покрасили. Она теперь тоже запиралась. Так что хозяева, открывая внутреннюю дверь, чтобы посмотреть, кто пришел, оставались в безопасности. В комнатах тоже появились двери, а на выходе в сад – двойная дверь и калитка.
Садовник из Барони выполол сорняки и убрал мусор. После этого стали видны очертания старинных кирпичных дорожек и контуры прежних клумб. А также след двух уборных во дворе. Тут Маргарет велела садовнику прекратить работу: Трэдды не могут пользоваться туалетом во дворе, это немыслимо.
Для соответствующих нужд послужат ночные вазы, для мытья лица и рук – кувшины и тазики, для купания – сидячая ванна. Они прекрасно обходились этим в Барони, и незачем менять привычки. А воды у них будет предостаточно: напротив заднего крыльца есть водокачка.
Верхняя часть дома освещалась и отапливалась газом, но до подвала трубы не дотянули. Трэдды даже не обратили на это внимания. У них всегда были керосиновые лампы, а для приема гостей – свечи. И сейчас им казалось, что они живут куда роскошнее, чем в Барони, потому что специальный фургон каждое утро привозил им лед, а Маргарет могла наконец отвести душу за газетой, которую еще до завтрака доставлял мальчишка-рассыльный.
После просторного дома на плантации им не было ни тесно, ни неуютно в шести низких комнатах, потому что они там только ночевали. Семейство завтракало в восемь и отправлялось открывать для себя чудеса города. В три часа Маргарет и дети приходили обедать, но уже в четыре снова были на улице. Дни еще не стали короткими. Очень часто Трэдды возвращались домой поздно, около восьми вечера, со стертыми ногами, голодные и счастливые.
Экипаж они отправили обратно в Барони. На Шарлотт-стрит им было негде держать лошадь. И тем более этот полуразвалившийся «олдс», настаивала Маргарет. Поэтому они ходили пешком или ездили на трамвае.
Они были как четверо детей в поисках приключений. Стюарт охотно эскортировал мать и сестер, чувствуя себя очень взрослым в новом, с длинными брюками, костюме, который купил на деньги Сэма. Маргарет всегда была в прекрасной форме; смеющаяся и сияющая, она не замечала ни дождя, ни толпы, ни усталости. Город приводил ее в радостное возбуждение, в городе ей нравилось все. Даже ее дети.
Гарден до переезда никогда не бывала в Чарлстоне. Ее потрясла его деятельная жизнь, огни, толпы людей, разнообразие зрелищ, звуков и ощущений. Но самым большим открытием для девочки была ее мать. Прежде Маргарет ей никогда не улыбалась. Теперь же улыбка не сходила с ее губ, она смеялась, она разговаривала с Гарден, она спрашивала, весело ли ее младшей дочке, хорошо ли они проводят время. Гарден была ею очарована. Она была без ума от своей прекрасной, сияющей матери.