Возвращение в Эльдорадо
Шрифт:
У кромки берега, он увидел что-то неопределённое, непонятное, перекатывающееся в волнах.
– Смотри, что там такое? – показал он Гербергу. Тот пригляделся, пожал плечами. Они молча направились к непонятному предмету.
Чем ближе они подходили, тем тревожнее сжималось сердце Логова. Какая-то опасность таилась в этом предмете.
– Вроде бы человек, – неуверенно произнес Герберг. Они ускорили шаг.
Когда подошли ближе, то, действительно, увидели лежащего лицом вниз голого человека. Чёрные прямые волосы колыхались в набегавших волнах. Кисть правой руки отсутствовала.
Логов внимательно посмотрел вокруг, но ничего подозрительного не заметил.
– Индеец, – сказал Герберг. – Лет двадцать…
На груди, около сердца, виднелась небольшая тёмно-красная дырочка.
– Или убили и выбросили за борт, или он нашёл свою смерть недалеко отсюда, – снова сказал Герберг.
Чувство тревоги опять шевельнулось внутри Логова, и он сказал:
– Как-то неосторожно мы себя ведём.
– Кто бы знал? – усмехнулся Герберг и посмотрел на него. – Не на чужой же земле находимся.
– На своей, да не совсем. Осторожность не помешает.
– Хорошо, будем осторожны, – согласился Герберг. – Вспомни, чему нас учили в Академии, при возможной высадке на планеты с вероятной разумной жизнью.
– Всегда помню, – произнёс Логов.
2.
Логов пришёл в Академию, имея в послужном списке участие в двух экспедициях на Марс и одну в пояс астероидов. На занятиях он обратил внимание на спокойного при любых обстоятельствах светловолосого молодого человека. Как-то само собой получилось, что они подружились и крепко привязались друг к другу. Общее увлечение – освоение Космоса, общие интересы, некоторая схожесть характеров.
Правда, спокойствие Герберга оказалось чисто внешним. Скорее всего, это была сдержанность, которая быстро уступала место эмоциям. Герберг до поступления в Академию участвовал лишь в одной экспедиции, но она в своё время была известна многим. Когда приступили к комплексному изучению Венеры с последующим её освоением, то помимо автоматов, в этом участвовали и люди. Вокруг планеты вращалось с десяток больших научно-исследовательских станций. В раскалённой атмосфере плавало множество дирижаблей, воздушных шаров, на которых трудились учёные. И какой бы надежной ни была бы техника двадцать второго века, но и она иногда подводила. Один из дирижаблей с группой учёных упал на поверхность Венеры. Немедленно при получении сигнала об аварии на помощь ринулись спасатели на специальном дирижабле. Но им не повезло: они упали в тысяче километров от первого дирижабля. Счёт жизни людям пошёл на часы, поскольку в раскалённой плотной атмосфере продержаться долго было трудно. Стали подтягиваться другие спасательные дирижабли, но они находились далеко от места катастрофы. И тогда с одного спутника стартовала ракета, ведомая молодым космопилотом-испытателем Гербергом. Ракета, действительно, проходила испытания. Её готовили к полету на Юпитер, вернее, в его газовую оболочку, и Венера с плотной атмосферой, как нельзя лучше подходила для первичных испытаний.
Герберг полетел без разрешения, да и кто бы ждал его в сложившейся ситуации. Ракета, представляющая собой увеличенную до гигантских размеров иголку, имеющую складывающиеся огромные крылья, опустилась недалеко от дирижабля с учёными, которые уже начали испекаться по причине постепенных отказов холодильных агрегатов. Взяв всех на борт, Герберг взлетел, передал учёных ближайшей орбитальной
Учёба, как Логову, так и Гербергу, давалась относительно легко, поэтому находилось время и для других занятий. Тогда у молодёжи возникло повальное увлечение подзабытыми видами спорта. Герберг увлёкся фехтованием и добился значительных успехов на этом поприще, особенно в фехтовании на саблях. Став чемпионом континентов, он принялся изучать приемы владения самурайским мечом, и со временем здесь ему тоже не было равных. Логова фехтование не заинтересовало. Он решил попробовать свои силы в стрельбе из лука и арбалета и тоже добился определенных успехов.
Помимо этого они добросовестно овладевали всеми разновидностями борьбы от самбо до каратэ, обязательными для слушателей Академии. Было ещё одно неписанное правило: кроме универсального языка общения двадцать второго века и своего родного, национального, нужно было изучить один или два древних языка. Герберг научился разбираться в японских иероглифах – так ему было легче осваивать приёмы самураев. Логова заинтересовал испанский, а так как друзья общались каждый день, то в итоге Герберг научился понимать испанский, а Логов усвоил много японских боевых выражений.
Кто из них мог предположить тогда, что через несколько лет все эти знания и навыки, приобретённые в период увлечения, очень им пригодятся…
3.
– Похоронить нужно, – мрачно сказал Герберг, глядя на труп индейца.
– Ты думаешь, он один здесь? – вздохнул Логов. – Мне кажется, мы найдём много подобных.
Но Герберг молча стал рыть руками яму в песке. Логов снова вздохнул и принялся ему помогать.
Через час печальный ритуал был выполнен, и они пошли дальше вдоль берега.
Вдруг путь им пересекла широкая река. Перейти её вброд было невозможно, да и опасно: в мутной воде мелькали подозрительные тени. Немного отдохнув, Логов и Герберг пошли по берегу вверх по течению. Жара окончательно сморила их, и они с удовольствием вошли в тень деревьев, вплотную подступающих к берегу реки.
– Тропинка, – неожиданно сказал Герберг.
– Где? – насторожился Логов.
– Вот, смотри, – показал Герберг рукой на заметно примятую траву.
– Пошли, – сказал Логов. – Она нас куда-нибудь приведёт.
– А как ты представляешь встречу с индейцами?
Логов неопределённо пожал плечами и ответил:
– Да никак. Встретимся, а там посмотрим.
– Вот, вот. Когда голову отрежут, тогда и посмотрим.
– Не говори ерунды. На месте сориентируемся.
Деревья и кустарники, через которые бежала тропинка, внезапно расступились, и друзья вышли на широкую поляну, с огромным одиноким деревом в центре. Большие чёрные птицы с голыми розовыми шеями летали вокруг него, садились на ветки, шумно хлопали крыльями.