Возвращение в грядущее
Шрифт:
А может быть, ей все-таки следовало бежать? Но ведь она прыгала с двадцатого этажа университета, потом ринулась в инопланетную пропасть!..
Когда дамы под предводительством девицы де Триель отправлялись в тюремную башню, подвыпивший король напутствовал их.
— Поверьте, целомудренницы, не мог же король пренебречь папийским запретом носить бабам мужскую одежду. Разве маршал Френдляндии непременно должен быть в штанах? А важны-то не штаны, а что в них: мужчина или женщина! — И Кардий VII захихикал.
Когда процессия дам-визитерш
— Единственный раз в жизни я счастлива, оказавшись неправой! Скорее, умоляю вас, мой возлюбленный король, пригласите своего маршала Надежанну к столу. Закон не распространяется на нее!
Кардий VII растерянно озирался, отыскивая глазами своего «царственного брата».
А тот уже совещался с папийцем св. Двора, после чего подошел к королю.
— Ваше всевластие! Посланец св. Двора считает, что Дева-воительница не может быть лишена его пастырской заботы, поскольку не выяснено, откуда она прилетела по воздуху: с неба или из ада, поддержав отлученного от церкви злодея.
— Но… — пробормотал Кардий VII. Однако герцог властно прервал его.
— Осмелюсь напомнить вам, ваше всевластие, пункт мирного договора. По нему так называемая Дева, летавшая по воздуху, подобно нечистой силе, передается для заботы о ней слугам Святой Службы увещевания. А против нее ни вы, ни я, истые приверженцы святой папийской, крепкой, как скала, веры, ничего поделать не можем, — и он снисходительно улыбнулся королю, который обрел корону, но не смелость использовать власть для освобождения Надежанны, уже сыгравшей свою роль.
— Да поможет ей всевышний, — вздохнул король, осеняя себя символом папийской веры.
— Или силы, пославшие ее, — добавил герцог. — Не нам, царственный мой брат, заботиться об этом, когда стол ломится от яств и вина.
Глава пятая
ТАЙНА КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ
Оптимист — не тот, кто не знал отчаянья, а тот, кто пережил его.
Только в безлунные дождливые недели осени бывают такие непроглядные ночи, как в этот раз в Ремле.
Две темные, закутанные в плащи женские фигуры, неразличимые на фоне черных стен замка, пробирались к подножию его тюремной башни на берегу Сонмы.
Ноги скользили по мокрым от накрапывающего дождя камням.
— Осторожнее, госпожа де Триель, здесь придется спуститься к самой воде, — слышался из-под капюшона высокий голосок впереди идущей.
Казалось странным, что каменистый берег, сливающийся с основанием башни, покрыт кустарником.
Но стволы растений жадно проросли сквозь трещины в камне и так распустили ветви, что позволили скрыть под ними лодку.
Обе фигурки, балансируя на ходу руками, перебрались в суденышко, закачавшееся под их ногами.
Первая из них
Почти рядом прозвучал голос часового, невнятно окликнувшего на тритцанском языке не людей в лодке, а своего собрата, ближнего стража.
— Мнят себя здесь хозяевами, — зло прошептала девица де Триель.
— Хозяева, зажатые в тиски осады! Моя госпожа, им трудно позавидовать.
— Это правда, — согласилась Лилия де Триель, опуская концы пальцев в воду. — А вода холодная, — прошептала она.
На другом берегу их ждали. Сильные руки ухватились за веревку и вытащили лодку на низкий берег.
Сидевшая на веслах слишком проворно для дамы выскочила первой и протянула руку спутнице, которая старалась возможно изящнее сойти на песок.
— Теперь пожалуйте за мной, — сказал встречавший мужчина, чья борода сливалась с темнотой ночи, в которой люди растворялись, как тени в овраге. — Господин рыцарь ждет вас в рыбацкой хижине. Конечно, это не нарядный павильон для свиданий в графском парке, но по крайней мере нет посторонних ушей и дождь не накрапывает.
— Ах, этот дождь! Я боюсь, он испортит мне прическу, — жеманно произнесла Лилия де Триель.
— Надвиньте капюшон на глаза, хотя они не менее прически делают дам прекрасными.
— Вы учтивы как рыцарь, любезнейший.
— Увы, я только в числе его соратников.
— А кто из соратников? — заинтересовалась де Триель.
— Гневий, моя госпожа, — пояснила ей спутница. — Это разбойник Гневий Народный.
— О, всевышний! Я так страшусь разбойников! — в притворном ужасе воскликнула любимица короля.
— Не стоит их бояться, если они берут вас под защиту, — успокоил даму Гневий, вводя спутницу в убогую хижину, где их ждал, подпирая потолок своей длинной фигурой в серебряных доспехах, рыцарь О Кихотий.
— Рад приветствовать вас, прекрасные дамы, — встретил он прибывших, надеюсь, прогулка была приятной?
— Если не считать струек воды, льющихся за ворот столь неудобного дамского платья, от которого так приятно освободиться, — с этими словами оруженосец рыцаря Санчо Пансий стянул с себя костюм придворной фрейлины, надетый им на камзол, и облегченно вздохнул, словно освободился от лат, а не от легкого дворцового наряда. — О, если бы вы знали, патрон, как эти тритцанские вельможи липли ко мне, словно я был вымазан медом.
— Вид у тебя был сладкий, можно их понять, — вставил Гневий.
— Он удивительно женствен. Я бы взяла его в сестренки, — произнесла Лилия де Триель.
— О сестрах еще поговорим, — непонятно пообещал О Кихотий.
— Во всяком случае, я душевно благодарна ему за свидание с вами, рыцарь О Кихотий.
— Что касается меня, госпожа де Триель, то я рассчитывал на встречу с будущей королевой Френдляндии.
— Вы больно жалите своей шуткой, рыцарь. Пристало ли вам так говорить с дамой?