Возвращение в Москву
Шрифт:
– Пока твой муж плохо не кончил, загнулся от наркотиков, или…
– Вот именно. Но мне везло. Он, кстати, не воспринимал всерьез моей суеты. Считал, что я развлекаюсь, чтобы не беситься со скуки, в игрушки играю, но я-то училась жить самостоятельно… А потом, когда при какой-то очередной великой дележке стало ясно, что банк вот-вот засветится и его прикроют, Виктор, как это называют, «соскочил». «Соскочил» в последний момент, когда еще можно было, чтобы не потянули куда следует, и пристроился к оборонке.
– Так вот и пристроился, легко и просто?
– Ну, с военными-то он
– Всегда выигрывает посредник, при этом мало за что отвечает, особенно при известном камуфляже, так, что ли?
– Вот именно. В общем, пристроился он в очень теплое местечко, совершенно безопасное, которое по статусу своему высокому не могло быть подвергнуто ни малейшим подозрениям в чем бы то ни было неблаговидном. Даже самые робкие прокурорские поползновения пресекались на корню. В ход шла компрометация как излюбленный прием, иногда дело кончалось скоропостижной смертью, от инсульта например. Чем был вызван инсульт, оно, конечно, вопрос, но это уже мои домыслы. Ничего такого, как ты понимаешь, мне не рассказывали. Там можно было вершить великие дела, причем совершенно безнаказанно. Продажность была возведена в ранг благодетели. Виктор даже стал уравновешеннее, прекратил горстями глотать таблетки, ощутил твердую почву под ногами, а деловых качеств не терял никогда, такой верткий. И дьявольски сообразительный, дьявольски!
– Просто идеал супруга для блестящей женщины.
– Ты меня не уязвишь, потому что это правда. Идеал. Не то что некоторые. Не знаю, что меня останавливало, – я ведь могла бы при желании крутить им как хотела и жила бы вполне счастливо.
– Была б ты шлюхой, тебя бы ничто не остановило.
– И на этом спасибо, любимый.
– На здоровье. Что же было потом?
– Потом… Но я тебе рассказывала. Совершенно не хочу повторять. Мы ведь все решили, Юрочка? Раз и навсегда?
– Ты что же, спрашиваешь?
– Нет уж, ты ответь.
– Конечно, мы решили. Едем в Лондон.
– Ну, слава богу.
Конечно, мы решили. Но есть еще одно решение, которое я принял самостоятельно, втайне от Юльки. И я должен успеть осуществить мой замысел. Те, кто лишил меня моей юной московской радости, должны исчезнуть. Те, для кого скверна – среда обитания, должны исчезнуть. Тот, кто мучает мою Юльку, должен быть уничтожен наконец. Я чувствую, что он главный, и, если его не будет, морок отступит.
Иначе для чего мне было возвращаться в Москву, Юлька? Или не в Москву, а в тот неуловимый нынче город, на месте которого раньше была Москва, счастливое пространство.
…Никита Бесогон пошел трещинами, глубокими, в толщину кладки. Швивая горка ползет и дрожит под отбойными молотками. Яуза глиняно-серая и холодная, как мертвец. Москва-река равнодушна и слепа. Реклама сводит с ума. «Купите квартиру, получите бейсболку». Юлька не хочет жить в бейсболке, потому не покупает квартиру, предпочитает наш изукрашенный
… Я приобрел пистолет. Совершенно незаконным образом, прямо на улице. Вел машину, попал в пробку. В окошке смотрю – появляется серьезная такая физиономия. Шапка до глаз, воротник поднят до ушей. Опустил стекло. Мне предлагают купить «зауэр» с патронами и, в качестве бонуса, бесплатно протереть ветровое стекло. Конечно, я купил. При ближайшем рассмотрении оказался, правда, не «зауэр», а обшарпанный «макаров», но разницы нет, если стреляет. А стекло мне не протерли. Чего ждать от жулья?
Дубль последний
В «Повести о зачале царствующего великого града Москвы» читаю: «В лето 6666-е от Сотворения мира…». Что за дата! Всем датам дата. В ней – предопределение. До этой даты докопавши, хватаю себя за виски. «В лето 6666-е от Сотворения мира князь Юрий Владимирович ехал из Киева во Владимир к своему сыну князю Андрею Юрьевичу и наехал на те места, где ныне стоит царствующий град Москва». Вот те и наехал! Боярина Кучку за негостеприимство наказал до смерти, на холме велел поставить город мал, древян. И назвал Москвою по имени реки. Привет тебе, Мосох Иафетович, от долгорукого князя. Не перевернулся ли ты в гробу, почтенный старче?
Ох, сколько ж раз Москву ставили? Всех «наиправдивейших» сказаний и не перечислишь. И все больше лезет чертовщина.
Вот, скажем, еще князь Данило Иоаннович тоже Москву основал в лета, я так мыслю, еще языческие, хотя и встречались в те времена кое-какие миссионеры. Князь путешествовал по обыкновению всех тогдашних князей. На одном холме князь возвеселился душой – так понравилось – и хотел учредиться. Однако из близрасположенной хижины вылез некто Подон, родом римлянин, как свидетельствует летописец, и заявил князю, что ему не подобает здесь веселиться, потому что место сие есть святое, и здесь со временем «созиждут храм Божий и пребудут архиепископы».
Князь слегка огорчился, но решил не связываться с архиепископами и учредился в другом месте, где его, должно быть, приняли с распростертыми объятиями. Ну пусть с не распростертыми, но приняли.
Князя сего почитают потомком самого бога Велеса, «бесогодного и чародея, лютого в людех, бесовскими ухищрениями и мечты творя и преобразуяся во образ лютого зверя крокодела». В крокодила, м-да. И где бы вы думали основал князь Данило Иоаннович, потомок «бесогодного», свою Москву? В месте самом подходящем, в устье Яузы, где река крутила колесо мельницы.