Возвращение в небо
Шрифт:
А вскоре получили и самолеты. Их пригнали нам прямо с завода. Полк выстроился поэскадрильно перед стоянкой истребителей для волнующей и важной процедуры - распределения личного состава по звеньям, парам и для закрепления машин за летчиками. Народ вручал нам новейшую технику, и каждый из нас понимал ото.
Любо было смотреть на прославленных в боях гвардейцев - Алелюхина, Амет-Хана, Головачева, Масленникова, Твеленева, Елизарова, Пухова, Михайлова, Остапченко, Чуднова, Байкова, Малькова, Борисова, Королева, Ковалева, Грачева, Тарасова, Аристархова, Тимофеенко, Золотаева, Петрушевского, Беликова и на молодых, но крепких, выносливых
На новичках я невольно задерживал внимание подольше. Они занимали места ведомых. Когда-то так же начинали все нынешние асы. Как молодые справятся со своими обязанностями? Достаточно ли хорошо подготовили их к полетам прежние инструкторы и мы здесь, в полку? Сумели ли мы передать тем, кто пойдет за нами, всю серьезность, нерушимость, святость традиций нашей летной жизни?
И вот самолеты уже распределены. В штабе изучается маршрут перелета на фронт. На карте пролегла прямая линия между Москвой и селом Руткишки близ Каунаса.
Осенние леса, припушенные первым снегом поля проплыли под крыльям к. Конец октября - пора ненастья, и оно прочертило метелями наш маршрут. С трудом пробились сквозь них. Пришлось приземлиться в Смоленске, на том самом аэродроме, где я впервые поднялся в воздух. Гололед, изморозь да еще некстати попавшаяся на пути плохо засыпанная канава на аэродроме - все это, вместе взятое, привело к тому, что две наши новые чудесные машины застыли поврежденными на обочине поля.
Наш полк находился в непосредственном подчинении Главного маршала авиации. Ему и надо было докладывать о всех чрезвычайных происшествиях. Вынужденная посадка, две поломки - как сообщить об этом тому, кто был так уверен в тебе? Свою эскадрилью я, возможно, довел бы без всяких неприятностей, а тут - на тебе...
Связался с Главным маршалом авиации.
– Два самолета?
– переспросил он и, не ожидая ответа, сурово сказал: Только назначили, а уже ломаешь новые машины. И это - по дороге на фронт! Чем будешь воевать? Никто вам других не даст!
– Мы отремонтируем самолеты.
– Сколько потребуется времени?
– Три дня.
– Два дня - и ни часа больше!
Я напряженно вслушивался в голос Главного маршала и смотрел на аэродром: возле "лавочкиных" уже возились авиамеханики. Налетевшая неожиданно пурга все скрыла. Разговор закончился. Я подошел к окну. Людей не видно, но я знал, что они работают, был убежден, что оба самолета к утру смогут подняться в воздух. А в ушах все звучал сердитый голос маршала. Этот голос, и пропавший в белой круговерти аэродром, и близость родного села, и воспоминания юности - все это вдруг заставило меня с особой силой почувствовать груз огромной ответственности за трудное и большое дело, которое мне доверили.
"Держать небо чистым!"
Аэродром у хутора Руткишки, куда мы перелетели из Подмосковья, достался нам, как говорят, еще тепленьким: он только что был отбит у противника. Наша пехота и танкисты прошли через него так быстро, что в салоне роскошной землянки командира гитлеровской эскадрильи уцелела вся обстановка.
Летчики поселились в просторных землянках с кафельными печами и кроватями на пружинных матрацах. Я расположился в землянке командира эскадрильи, отдав салон в распоряжение Васи Погорелого.
Ранняя зима в Прибалтике была мягкой и многоснежной. Самолет,
Мы пока обживались, налаживали отношения с соседями.
Однажды над аэродромом появилась пара "яков". Снизившись до ста метров, ведущий переложил машину на спину и в сопровождении ведомого пронесся строго по центру летного поля. "Мастер!" - сказали ребята. Пара на высоте развернулась, произвела блестящую посадку. Из кабин вылезли незнакомые летчики. Я встретил гостей, представился.
Услышал и их фамилии. Это были командир 303-й истребительной авиационной дивизии генерал Захаров и штурман дивизии майор Серегин.
О генерале Георгии Нефедовиче Захарове мне говорили в Москве как об известном летчике-истребителе, прославившемся еще в Испании. Наш полк входил теперь в состав его дивизии в порядке оперативного подчинения.
Захаров и Серегин с интересом осмотрели ряды новеньких "лавочкиных", потом рассказали о боевой работе дивизии. В авиасоединение, наряду с советскими полками, входил и прославленный французский полк "Нормандия-Неман". Генерал с похвалой отозвался о французских летчиках, сказал, что мы еще не раз встретимся с ними на земле и в воздухе.
– А пока надо хорошо подготовиться к предстоящим боям, - перешел к делу командир дивизии.
– Перед нами Восточная Пруссия - оплот немецкой военщины. Фашисты будут защищать ее до последнего...
Генерал Захаров понравился нам живым общительным характером, простотой, дружелюбием. От майора Серегина летчики успели узнать, что французским авиаторам нравится истребитель Як-3, что они отличные ребята, любящие шутку и веселье.
Командир и штурман дивизии улетели, а у нас долго еще шли разговоры об их визите...
Вскоре мне приказали явиться к командарму Т. Т. Хрюкину, я с удовольствием отправился к нему.
На войне даже далекие перемещения, с одного фронта на другой, воспринимались как нечто обычное. Вот почему, когда мы встретились с командармом после Крыма в избе литовского крестьянина, разговор сразу, без предисловий, пошел о текущих делах. Командарм тепло поздравил меня со второй Золотой Звездой и с назначением на новую должность. Попросив затем принести чай, он подвел меня к оперативной карте:
– Ваш полк не будет сопровождать "петляковых" или "ильюшиных". У вас другая задача: держать небо чистым. "Юнкерсы" с бомбами не должны прорываться к нашим войскам, а немецкие истребители - к нашим бомбардировщикам. Настало время, когда мы можем выделить для этого крупные силы истребителей. Летать будете не четверками, а эскадрильями, всем полком. Посмотри на карту,- и командарм указал на район оборонительных укреплений противника.
Я взглянул на пункт, где находился наш аэродром, и от него мысленно провел черту на запад. От нас к Кенигсбергу тянулась железная дорога. У самой границы Восточной Пруссии, вокруг прусской столицы, крутыми дугами лежали толстые линии, обозначавшие долговременные, заранее подготовленные фортификационные сооружения.