Возвращение в небо
Шрифт:
Проехали по лугу мимо нашего самолета. Около него с охотничьим ружьем прохаживался дед Винокур. Он отдал честь и доложил, что все в порядке. Мы шутя отменили караул и забрали деда с собой погреться, поговорить, подкрепиться.
В тот вечер нашлась даже музыка. Кто-то вспомнил, что в школе была фисгармония, что на ней играла учительница Софья Павловна. Фисгармония оказалась исправной, ее тут же перевезли в дом Зреловых. Туда собралась не только молодежь, пришли и пожилые люди, и дед Винокур, и Резник, и родители Кузьминых, Федоровых.
Молодежь
Настал час прощания. Отца отвезли в часть, мы с пилотом начали готовить самолет. Снова собрались земляки, обступили наш "аэродром". Дед Винокур смело помогал нам у машины, а потом, во время прогрева мотора, даже посидел немного в задней кабине самолета.
Внизу промелькнули дома, улочки, люди. Посчастливится ли мне возвратиться сюда после войны?
Самолет вел я сам: очень хотелось пройти над Птахино. Дома мне говорили, что Птахино сожжено, и я решил бросить прощальный взгляд на родное село...
На второй день мы сели на нашем аэродроме у хутора Чаривный.
Полковник Морозов приветливо встретил меня. Расспросив о том, как слетали, как меня встретили дома, он сказал:
– Наши штурмуют укрепления на Молочной. Завтра предстоит большая работа. Готовься к полетам.
Я чуть не вскрикнул от радости. Кончилось ожидание! Жить - для меня означало летать, драться с врагом, видеть родную землю свободной. Я снова возвращался в небо.
Но прежде чем приступил к боевой работе, довелось выполнить еще один не совсем обычный полет. А дело было так. Однажды, впервые за время службы в полку, все мы заметили, что наш замполит чем-то удручен. "Коли такой железный человек не может скрыть своих чувств, значит, произошло что-то серьезное",решили мы с Амет-Ханом и направились к Верховцу.
– Николай Андреевич, что у вас стряслось?
– спросили без обиняков.
Верховец внимательно оглядел нас погрустневшими глазами:
– Ничего особенного, ребята... Вот вызывают в армию на семинар политработников. А так хотелось слетать в только что освобожденный Ямполь... Там мои больные старики остались. Не знаю, живы ли?.. Когда вернусь в полк, будем далеко от Ямполя, противник откатывается быстро...
– Да ведь до Ямполя рукой подать! Вам двух часов хватит...
– А у меня нет и десяти минут - сейчас вылетаю. Состояние Верховца нетрудно было понять, особенно мне, только что вернувшемуся от родителей.
– Разрешите, товарищ замполит, я слетаю, - невольно вырвалось у меня. Все узнаю, проведаю отца-мать, расскажу им о вас. Может, там и ваша жена...
При последних словах лицо Николая Андреевича помрачнело:
– Нет там жены... И никто не знает, куда она попала
Вот оно что... А мы-то считали, что у замполита все в порядке. Он так держался, что нам и в голову не приходило, какие переживания выпали на его долю.
Еще большим уважением прониклись мы к замполиту.
– Разрешите Володе слетать в Ямполь, - попросил Амет-Хан.
– Спасибо, большое спасибо, ребята, - тепло сказал Николай Андреевич. Давай, Володя, лети. Захвати гостинцы. Что сказать, сам знаешь...
Через полчаса У-2 нес меня на своих легких крыльях в Ямполь. Там снова довелось испытать все, что испытал недавно на Смоленщине: бурную встречу, восторги, объятия, расспросы.
Местные жители привели меня к покосившемуся домику, в котором жили родители Верховца, по пути рассказали, что старики сильно болеют. Волнуясь, переступил порог:
– Здравствуйте, я от Николая Андреевича...
Вскрикнула в испуге мать, встревоженно приподнялся на постели отец.
– Не волнуйтесь, сын ваш жив и здоров. Вот передал письмо. Вот подарки. Очень жалел, что сам не смог прилететь. Велел сказать, что при первой возможности обязательно навестит вас.
Как посветлели лица стариков! Мы проговорили весь день, могли бы говорить и дольше, но время торопило меня.
Вернувшись в полк, я рассказал товарищам о полете в Ямполь, о родителях подполковника Верховца. Теперь ребята узнали замполита с новой, доселе неведомой стороны и полюбили его еще крепче.
Здравствуй, море!
Черное море еще бороздили вражеские корабли. В Крыму, в Херсоне, Николаеве, Одессе еще гнездились фашистские базы. Нашему 4-му Украинскому фронту предстояло с боями пройти южные степи и выйти к Днепру; в его низовье враг еще удерживал большой плацдарм, прикрывавший подступы к Перекопу.
Наконец-то я в кабине своего самолета! Запустил, опробовал мотор, рычаги управления. Здравствуй, знакомое теплое дыхание мотора! Здравствуй, простор осеннего неба!
Авиатехник Василий Моисеев уже не раз забирался на крыло, заглядывал в кабину, как бы невзначай проверяя, не забыл ли я чего сделать.
Несколько полетов над аэродромом, и я опять почувствовал себя хозяином машины. К вылету на задание готовился уже как командир эскадрильи. А мой бывший ведомый Николай Остапченко шел теперь ведущим пары. За время моего отсутствия он сбил несколько самолетов противника и стал опытным воздушным бойцом.
В дни штурма вражеской обороны наши истребители сопровождали бомбардировщиков и штурмовиков авиасоединения. Фашистская авиация, скованная битвой в районе Киева, не проявляла на нашем участке особой активности. Но когда в прорыв пошли советские танки, а за ними и конница корпуса Кириченко, появились косяки "юнкерсов". Теперь мы должны были прикрывать наступающие войска, веером растекавшиеся по степи от места прорыва.