Возвращение в Оксфорд
Шрифт:
— Как скажете, — ответила декан. — Успокойтесь, я вас не неволю. Но будьте благоразумны.
— Хорошо, мисс Мартин. Правда. Я только допишу эту работу. Мне неспокойно, пока она не закончена. А потом поем и лягу спать. Обещаю вам.
— Вот и умница, — заключила декан и вышла из библиотеки. Затем обратилась к Гарриет: — Не люблю я, когда они себя доводят. Ну что, каковы шансы вашей лошадки?
— Невелики, — отозвалась Гарриет. — И да, я ее знаю. Видела прежде — на Модлин-тауэр.
— Что? — переспросила декан. — О боже!
В первые две недели триместра Гарриет почти не видела лорда Сент-Джорджа. С руки у него сняли повязку, но рука пока плохо слушалась, спортом заниматься он не мог и, когда они наконец увиделись, объявил Гарриет, что работает. Дело с телеграфным столбом и страховкой было улажено, родительского гнева удалось избежать.
Мистер Помфрет был вежлив и внимателен. Вместе с мистером Роджерсом они сводили Гарриет на реку, взяв в компанию и мисс Каттермол. Все прекрасно себя вели, чудесно отдохнули и не упоминали о прошлом. Гарриет осталась весьма довольна мисс Каттермол: та явно решила выбраться из трясины и уже получила от мисс Гильярд обнадеживающий отзыв. Еще мистер Помфрет приглашал Гарриет с ним пообедать и сыграть в теннис: в первом случае она честно сказала, что уже приглашена, во втором несколько менее честно объяснила, что не играла уже сто лет, не в форме и вообще не увлекается теннисом. В конце концов, надо же когда-то и работать (исследование о Ле Фаню, «Меж ветром и водой» и «Просодия английского стиха» — уже немало). Нельзя тратить все время на студентов. Тем не менее в тот самый вечер, когда ее познакомили с мисс Ньюланд, Гарриет случайно встретила и мистера Помфрета. Она навещала выпускницу Шрусбери, которая теперь работала в Сомервиле, и когда на обратном пути, почти в полночь, шла по Сент-Джайлс, вдруг заметила компанию молодых людей в вечерних костюмах, столпившихся около одного из деревьев, украшающих улицу. Ей стало любопытно — она подошла поближе. Улица была почти пуста, если не считать нескольких машин. Верхние ветки ходили ходуном, а из разговоров тех, кто собрался под деревом, Гарриет поняла, в чем дело: мистер такой-то поспорил, что залезет на каждое дерево Сент-Джайлс и никакой проктор ему не помеха. Впрочем, было сомнительно, что в таком публичном месте и при таком обилии деревьев пари удастся выиграть. Гарриет собралась уже перейти улицу и двинуться в сторону «Ягненка и флага», [177] как примчался еще один юноша, прежде стоявший на дозоре. Задыхаясь, он объявил, что проктор уже на углу Брод-стрит. Спорщик поспешно слез с дерева, и вся компания бросилась врассыпную: кто мимо Гарриет, кто в переулки, а самые храбрые — к небольшому огражденному участку, известному как Загон, на котором (поскольку он принадлежал не городу, а колледжу Сент-Джонс) можно было всласть поиграть в догонялки с проктором. [178] Один из бегущих поравнялся с Гарриет и вдруг затормозил.
177
«Ягненок и флаг» — известный оксфордский паб на улице Сент-Джайлс. Есть сведения, что Томас Гарди писал там «Джуда незаметного». Там же нередко встречались члены литературного кружка «инклингов», к которому принадлежали Дж. Р. Р. Толкиен и К. С. Льюис. Паб принадлежит колледжу Сент-Джонс, и из его прибыли финансируются аспирантские стипендии по гуманитарным дисциплинам.
178
Проктор и бульдоги не имеют юрисдикции на территории колледжей.
— Это вы! — взволнованно воскликнул мистер Помфрет.
— Снова я, — ответила Гарриет. — А вы что, всегда бродите по ночам без мантии?
— Почти всегда, — признался мистер Помфрет, приноравливаясь к ее шагу. — Забавно, что вы меня все время ловите. Как удачно вышло, а? В этом триместре вы, кажется, меня избегаете. Но почему?
— Вовсе нет, — сказала Гарриет, — просто я была занята.
— Нет, избегаете. Я-то вижу. Хотя, конечно, смешно было бы ожидать, что я могу быть вам интересен. Наверное, вы даже не вспоминаете обо мне. Должно быть, вы меня презираете.
— Не говорите глупостей, мистер Помфрет. Ничего подобного. Вы мне очень нравитесь, но…
— Правда? Тогда почему вы не хотите меня видеть? Послушайте, нам обязательно надо встретиться. Мне нужно вам кое-что сказать. Когда можно с вами поговорить?
— О чем? —
— Как о чем? Не мучьте меня так. Послушайте, Гарриет… Нет, вы послушайте. Дорогая моя, милая Гарриет…
— Мистер Помфрет, пожалуйста…
Но мистера Помфрета было уже не остановить. Его обожание не знало границ — и Гарриет ничего не оставалось, как замереть под каштаном у «Флага и ягненка» и выслушать самое пылкое признание в любви, какое двадцатилетний джентльмен когда-либо делал леди значительно старше и опытней его самого.
— Мне ужасно жаль, мистер Помфрет. Я понятия не имела… Но поймите, это же невозможно. Я старше вас лет на десять. К тому же…
— Да разве это важно? — Решительным, хоть и неуклюжим жестом мистер Помфрет отмел аргумент про возраст и вновь зашелся в припадке красноречия.
Гарриет сердилась и на него, и на себя, но ничего не могла поделать. Он любит ее, просто боготворит, он так несчастен, не учится, не развлекается — все думает о ней. Если она откажет, он этого не вынесет, не знает даже, что с собой сделает, не может быть, чтобы она ничего не видела, ничего не замечала… Он готов защитить ее от всего мира…
Мистер Помфрет был шести футов росту и весьма крепкого сложения.
— Прошу вас, не надо, — проговорила Гарриет, чувствуя себя так, словно бы командовала «Цезарь, фу!» чужой и весьма непослушной овчарке. — Прошу вас. Не надо. Нельзя же… — Вдруг тон ее переменился. — Не валяйте дурака! Вон идет проктор.
Мистер Помфрет в ужасе бросился было наутек. Но из-под арки рысью выскочили прокторские бульдоги, [179] взбудораженные после охоты за древолазами и жаждущие крови. Завидев юного джентльмена, который не только разгуливал без мантии после наступления темноты, но и заключил в объятия существо женского пола (mulier vel meretrix, cuius consortio Christianis prorsus interdictum est [180] ), они радостно бросились на свою законную добычу.
179
В Оксфорде и Кембридже бульдог — представитель университетской полиции. Бульдоги подчиняются проктору и нередко сопровождают его во время ночных обходов.
180
Жену или любовницу, связь с коей для христиан запретна (лат.).
— Черт! — выпалил мистер Помфрет. — Послушайте…
— Проктор желает говорить с вами, сэр, — сурово произнес бульдог.
Гарриет раздумывала, не тактичней ли будет удалиться, предоставив мистера Помфрета его участи. Но тут явился проктор: он был уже в нескольких ярдах от них и спрашивал имя и колледж виновного. Ничего не оставалось, как принять вызов.
— Погодите, господин проктор, — проговорила она, ради мистера Помфрета силясь подавить приступ мятежного хохота. — Этот джентльмен со мной, и вы… О, добрый вечер, мистер Дженкин!
Это и впрямь был добродушный помощник проктора. Он воззрился на Гарриет, ему явно было неловко.
— Послушайте, — некстати встрял мистер Помфрет, по-джентльменски порываясь все объяснить, — это я виноват. Я боюсь, что докучал мисс Вэйн. Она… я…
— Вы не можете применить к нему прокторские меры, — убежденно сказала Гарриет.
— Получается, что нет, — ответил мистер Дженкин. — Ведь вы старший член колледжа? — Он помахал бульдогам, чтобы те отпустили добычу. — Прошу прощения, — добавил он суховато.
— Ничего страшного, — сказала Гарриет. — Какая чудесная ночь. Хорошо вы поохотились на Сент-Джайлс?
— Два нарушителя завтра же предстанут перед деканами своих колледжей. — Помощник проктора заметно повеселел. — Здесь, кстати, никто не проходил?
— Только мы, — сказала Гарриет, — и можем вас заверить, по деревьям мы не лазили.
Проклятая привычка к цитатам чуть не заставила ее добавить «разве что в саду Гесперид», [181] но она пощадила чувства мистера Помфрета и сдержалась.
181
«Любовь есть Геркулес, который и поныне / Взбирается на дерево в саду / Прекрасных Гесперид». В. Шекспир. «Бесплодные усилия любви», акт IV, сцена 3. Цит. по: Г. К. Честертон. «Жив-человек». Перевод с англ. К. Чуковского.