Возвращение в Оксфорд

Сэйерс Дороти Ли

В Лондоне для многих людей — как мужчин, так и женщин — обсуждение сексуальных аномалий было в порядке вещей, но большинству из них нельзя было доверять. Они культивировали свою нормальность, пока она не начинала бугриться, словно мускулы тяжелоатлета, что выглядело вовсе не нормально. И разговоры их были громки и бесконечны. Не слишком уравновешенные простые смертные в ужасе отшатывались от их цветущего душевного здоровья. Она перебрала в уме несколько имен, но не нашла никого подходящего.

— Ведь я даже не знаю, — сказала Гарриет телефону, — кто мне нужен: сыщик или врач. Но кто-то нужен точно.

Она пожалела — и не в первый раз, — что не может обратиться к Питеру Уимзи. Ему самому, может,

и не слишком удобно было бы расследовать дело такого рода, но он наверняка нашел бы кого порекомендовать. По крайней мере, его бы ничто не удивило, ничто не шокировало — с его-то жизненным опытом. И ему можно полностью доверять. Но Питера нет. Он исчез из виду в тот самый момент, когда она узнала о событиях в Шрусбери. Как нарочно. Подобно лорду Сент-Джорджу она начинала думать, что Питер не имеет права исчезать, когда ему заблагорассудится. Тот факт, что сама она пять лет яростно отрицала какие бы то ни было обязательства по отношению к Питеру Уимзи, сейчас не имел никакого значения. Она готова была признать обязательства перед самим дьяволом, если бы могла надеяться, что все бесы — джентльмены вроде Питера. [190] Но Питер был так же недостижим, как Люцифер.

190

«Все бесы джентльмены» — цитата из пьесы В. Шекспира «Король Лир», акт 3, сцена 4. Перевод с англ. А. Дружинина.

Или нет? У ее локтя стоял телефон. Она могла связаться с Римом так же легко, как с Лондоном, хотя это и обошлось бы несколько дороже. В сущности, только финансовая осмотрительность человека, зарабатывающего на жизнь собственным трудом, превращала звонок на континент в событие более важное, нежели звонок в соседний город. Как бы то ни было, можно взять последнее письмо Питера и найти телефон его отеля. Она быстро вышла и столкнулась с мисс де Вайн.

— О! — сказала та. — Я как раз вас ищу. Хотела вам показать.

Она протянула Гарриет листок бумаги со знакомыми гнусными буквами.

НАСТАЛ ТВОЙ ЧЕРЕД

— Любезное предупреждение, — сказала Гарриет с легкостью, которой не чувствовала. — Где? Когда? Как?

— Это выпало из книги, одной из тех, с которыми я работаю, — объяснила мисс де Вайн, чьи глаза моргали за стеклами очков при каждом вопросе. — Только что.

— Когда вы в последний раз пользовались книгой?

— Это самое странное, — ответила мисс де Вайн, снова моргнув. — Я не пользовалась. Ее вчера взяла мисс Гильярд, а утром принесла миссис Гудвин.

Учитывая все то, что мисс Гильярд наговорила о миссис Гудвин, Гарриет была несколько удивлена, что она прибегла к помощи секретаря. Впрочем, в определенных обстоятельствах это мог быть разумный выбор.

— Вы уверены, что вчера листка там не было?

— Думаю, что нет — я смотрела разные страницы, наверняка бы заметила, если бы он там был.

— Вы отдали книгу в собственные руки мисс Гильярд?

— Нет, положила перед ужином в ее ячейку.

— То есть ее мог взять кто угодно?

— Да.

Черт. Гарриет забрала листок и пошла дальше. Теперь неясно даже, кому предназначена угроза, а не только от кого она исходит. Найдя письмо Питера, Гарриет обнаружила, что уже приняла решение. Она ведь сказала, что позвонит главе детективного агентства — именно так она и сделает. Если формально он и не возглавляет агентство, то, безусловно, является его мозговым центром. Она заказала звонок. Не зная, сколько времени потребует соединение, Гарриет оставила в привратницкой инструкции, что ее необходимо сразу же найти и позвать. Ею владело неуемное беспокойство.

Следующей

новостью стала яростная ссора между мисс Шоу и мисс Стивенс, которые всегда были в наилучших отношениях. Мисс Шоу, выслушав историю о приключениях прошлой ночи, обвинила мисс Стивенс в том, что мисс Ньюланд прыгнула в реку из-за нее, — нечего было пугать бедняжку. Мисс Стивенс в свою очередь заявила, что мисс Шоу нарочно играла на чувствах девушки и довела ее до состояния крайнего нервного возбуждения.

Затем в роли возмутителя спокойствия оказалась мисс Эллисон. Как Гарриет узнала в прошлом триместре, мисс Эллисон имела привычку передавать людям то, что о них говорят другие. В духе прямоты и искренности она рассказала миссис Гудвин о намеках, брошенных мисс Гильярд. Миссис Гудвин потребовала объяснений, в результате чего разыгралась крайне неприятная сцена, причем мисс Эллисон, декан и робкая мисс Чилперик, которая по несчастному стечению обстоятельств тоже угодила в свидетели происходящего, встали на сторону миссис Гудвин, а мисс Пайк и мисс Берроуз, хоть и считали, что мисс Гильярд высказалась необдуманно, все же выступили против инсинуаций, направленных на незамужнее положение как таковое. Эта ссора произошла в профессорском саду.

Наконец, мисс Эллисон еще больше разожгла страсти, в лицах поведав обо всем происшедшем мисс Бартон, которая в негодовании отправилась к мисс Лидгейт и мисс де Вайн, чтобы сообщить им, что она думает о психологическом состоянии мисс Гильярд и мисс Эллисон.

Утро выдалось не слишком приятным.

Между всеми этими замужними (или собирающимися замуж) и незамужними женщинами Гарриет чувствовала себя как Эзопова летучая мышь, застрявшая между царством зверей и птиц, — расплата за то, подумала она, что грехи ее молодости стали всеобщим достоянием. Обед прошел напряженно. Она пришла в трапезную довольно поздно и обнаружила, что Высокий стол разделился на два враждебных лагеря, с мисс Гильярд в одном конце и миссис Гудвин в другом. Гарриет нашла свободный стул между мисс де Вайн и мисс Стивенс и решила развлечься, втянув их и мисс Эллисон, которая сидела с другой стороны от мисс де Вайн, в дискуссию о валюте и инфляции. Гарриет совсем ничего об этом не знала, а они, конечно, знали много, и такт ее был вознагражден. Беседу подхватили остальные — преподаватели уже не являли собой столь мрачное зрелище перед лицом студентов, мисс Лидгейт одобрительно сияла. Обстановка налаживалась, как вдруг скаут, склонившись между мисс Эллисон и мисс де Вайн, что-то прошептала.

— Из Рима? — переспросила мисс де Вайн. — Кто бы это мог быть?

— Звонок из Рима? — пронзительно повторила мисс Эллисон. — Видимо, кто-то из ваших корреспондентов. Должно быть, зарабатывает получше других историков.

— Думаю, это меня, — сказала Гарриет и повернулась к скауту: — Вы уверены, что сказали мисс де Вайн, а не мисс Вэйн?

Уверенности у скаута не было.

— Если вы ждете звонка из Рима, то, должно быть, это вас, — сказала мисс де Вайн.

Мисс Эллисон отпустила довольно ядовитое замечание о писателях с мировым именем, и Гарриет вышла из-за стола, покраснев от смущения и злясь на себя за это.

Направляясь к общественной телефонной будке в Елизаветинском здании, на которую перевели звонок, она пыталась собраться с мыслями. Краткое извинение, краткое объяснение, просьба дать совет, кому можно поручить дело. Вот и все, ничего сложного.

Голос в трубке прекрасно говорил по-английски. Он сомневается, что лорд Питер в отеле, сейчас проверит. Пауза, в течение которой Гарриет слышала шаги и голоса на дальней части континента. Потом все тот же голос, учтивый, с ноткой сожаления:

— Его светлость покинул Рим три дня назад.