Возвращение в Прованс
Шрифт:
– О земле и о небе? – уточнил Люк.
– Да, о море, о полюсах, о космосе, о растениях… о лаванде, наверное, тоже.
– Я столько всего знаю о лаванде, что сам кого хочешь научу, – вздохнул он.
– Хвастунишка!
– Вы, англичане, ничего в лаванде не понимаете… – Люк выразительно пожал плечами. – На высокогорьях Люберона выращивают дикую альпийскую лаванду, из нее получается экстракт самого высокого качества. А ваша местная лаванда слишком пахнет камфорой.
– Чем жаловаться, лучше растил бы свою дикую прелесть, – поддразнила Лизетта,
– Для этого нужны условия высокогорья и совершенно другой климат: засушливое, жаркое лето, холодная снежная зима, – пояснил он.
– В Истбурне зимой снег идет.
– Это не снег, а жалкая пародия.
– Но тебе же хочется растить лаванду?
– Конечно. Это мое любимое занятие, – вздохнул Люк.
– Ничего, мы что-нибудь придумаем, – сказала Лизетта, продолжая листать программу. – А пока давай сходим в Фестивальный зал, там столько выставок! Между прочим, есть экспозиция ботанического сада Кью-гарденс.
Люк недоуменно посмотрел на жену.
– Ну же, доедай быстрее! – поторопила его Лизетта. – Я хочу все увидеть. Кстати, там оркестр Джо Лосса выступает, вот бы попасть на концерт…
Люк равнодушно пожал плечами.
– Джо Лосс! – воскликнула она. – Неужели ты не знаешь, кто это?
– Я рад, что ты довольна, – смущенно признался Люк. – Так что пойду за тобой, куда прикажешь.
– Так и сделаем. Но предупреждаю, танцевать будем прямо на мостовой. А сейчас купим яблоко в глазури – и вперед!
День прошел в радостной суете. На улицах царила бодрящая атмосфера праздника. Повсюду звучала музыка, временами слышалась не только английская, но и иностранная речь, а на одном из перекрестков до Люка донесся обрывок приглушенного разговора на немецком. Фестиваль стал символом искоренения межнациональной вражды, эмблемой счастливого будущего. Люк глядел на веселящихся лондонцев и гостей столицы, наслаждался смехом Лизетты и чувствовал, как испаряется мрачное настроение. Внезапно он остановился посреди тротуара и с нарастающим возбуждением ощутил, что сегодняшний день – переломный в его жизни. На рекламной тумбе висел огромный плакат с изображением океанского лайнера. Люк уставился на картинку, пытаясь представить радости морского путешествия. Разумеется, первым делом он подумал о Франции, но тут же отверг эту мысль, зная, что пока ему рано возвращаться в родные края. Неожиданно его осенило: изменить свою жизнь и свое будущее вполне возможно – необходимо лишь измениться самому. От этого открытия Люк пришел в восторг.
Лизетта, обеспокоенная отсутствием мужа, нашла его у рекламной тумбы. Он стоял, задумчиво глядя на плакат, и сжимал в кулаке листок бумаги.
– Что случилось? – встревоженно спросила Лизетта. – Ты собрался в плавание?
Люк улыбнулся, скомкал листок и засунул его в карман пиджака.
– Нет, хочу покатать тебя на американских горках. То-то визгу будет!
– Ты забыл, что во Францию меня забрасывали ночью, – напомнила Лизетта и шутливо ткнула мужа в бок. – Американские горки мне нипочем. Лучше пойдем поглядим на выставку мебели. Говорят, там есть суперсовременное оборудование, которое освобождает женщину от рабского труда
– С ума сойти! – хмыкнул Люк.
– Ну пойдем, я хочу посмотреть на мебель!
Люк притворно содрогнулся.
– А может, лучше в цирк? – с улыбкой предложила Лизетта.
– Цирк – это по твоей части, – расхохотался Люк.
– Я не против, – кивнула она. – Значит, идем в цирк, потом на американские горки, потом поедим мороженого, поужинаем и пойдем танцевать в парк.
– Ага, а потом я умру от усталости.
Опустились сумерки, наступила ночь. После долгих лет затемнения город, залитый электрическим светом, представлял собой восхитительное зрелище. Повсюду ярко горели уличные фонари и мерцали разноцветные гирлянды. На лондонских улицах и площадях не смолкала музыка, восторженные гуляки то и дело пускались в пляс.
– Спасибо тебе, Люк, – сказала Лизетта, устало присев на скамью в парке.
– Погоди, праздник только начинается, – ответил Люк. – Нам пора в гостиницу.
– А где мы остановились?
– Помнишь, ты рассказывала про «Империал»? Ну, про ту самую, где ты отрабатывала свое агентурное задание?
Лизетта удивленно ахнула.
– Я решил, что неплохо бы нам совершить тур по местам боевой славы, и заказал там номер. А завтра утром ты проведешь меня по окрестностям, покажешь квартирку на Экклстон-роуд и кофейню «Лайонс». В прошлый раз я Лондона толком не видел.
– Да, в прошлый раз нам было не до экскурсий, – грустно заметила Лизетта. – Я тогда еще не пришла в себя после того, как разъяренные парижане обрили меня наголо за сотрудничество с нацистами. Ничего, завтра сходим к колонне Нельсона, к Букингемскому дворцу, к Парламенту и Вестминстерскому аббатству. А теперь нам и вправду пора в гостиницу.
– Только на сон не надейся, – шутливо предупредил Люк. – За удовольствие придется расплачиваться.
– Разумеется, – кивнула она и крепко поцеловала мужа.
Гостиница «Империал» почти не изменилась с 1942 года. Впрочем, поселились они не в крошечной комнатушке, а в просторном номере-люкс, с зелеными тиснеными обоями на стенах и с громадной кроватью, застланной шелковым покрывалом. В комнате пахло дегтярным мылом и сухими цветами.
– Владельцам гостиницы не мешало бы посетить выставку современной мебели, – улыбнулся Люк. – Дайка помогу, – предложил он, увидев, что жена собирается снять трикотажную блузку.
Лизетта, смеясь, подняла руки над головой. Люк чуть приподнял тонкую ткань и грозным голосом заявил:
– Теперь ты в моей власти, солянка!
Лизетта расхохоталась.
– Да не солянка, а селянка!
– Какая разница, – отшутился Люк и потянулся к застежке лифчика.
Лизетта завизжала.
– Ш-ш, ты всех жильцов перебудишь! – зашептал Люк. – Погоди, я сейчас с этим сложным устройством разберусь…
Звонкий смех Лизетты пронесся по сумрачным коридорам гостиницы. Горничные завистливо переглянулись.
Наутро, после завтрака, Люк и Лизетта отправились гулять по Лондону. Люк даже кормил голубей на Трафальгарской площади, и Лизетта пожалела, что у нее нет фотоаппарата.