Возвращение в Прованс
Шрифт:
Глава 21
Субботним утром Люк просматривал газеты в фойе гостиницы. Неожиданно к нему подошел портье.
– Мсье Рэйвенс, вас просят к телефону, – сказал он, указывая на телефонную кабинку в вестибюле.
Люк недоуменно наморщил лоб, гадая, кто бы мог ему звонить, и направился к телефону.
– Люк Рэйвенс, – сказал он в трубку.
– Здравствуйте, это Макс говорит, – представился собеседник.
– Что-то случилось?
– Нет, ничего страшного. На всякий случай я приехал в Париж вчера вечером. Ваши планы не изменились? Мы с вами встретимся чуть позже? Не хотелось бы,
– Видите ли, трудности у меня возникнут исключительно из-за того, что вы собираетесь мне сказать, – ответил Люк, хотя его тронула забота юноши.
– Я просто хочу сообщить некоторые сведения, которые будут вам интересны, – помолчав, заметил Макс.
– Однако же дело не в них, а в том, как я их применю, – уточнил Люк.
– Если вы не желаете… – Макс замялся, не зная, как продолжить.
– По-моему, сейчас нет смысла об этом говорить.
– В таком случае, до встречи через полчаса. Благодарю вас, – сказал Макс и повесил трубку.
«Гм, он умен, хорошо воспитан и вежлив, – подумал Люк, покачав головой. – Мой сын погиб, а сын моего врага старается мне помочь…». Тем не менее, все складывалось как нельзя лучше: Дженни и Джейн отправились по магазинам, а Люк, в ожидании Макса Фогеля, остался сидеть в фойе, рассматривая посетителей отеля.
Внезапно Люк вздрогнул: ему показалось, что в гостиницу вошел Маркус Килиан – высокий, светловолосый, с прекрасной выправкой и уверенными манерами. Макс Фогель, в дорогом клубном пиджаке и рубашке без галстука, остановился у порога и, разматывая шарф, обвел фойе внимательным взглядом. Люк встал, мысленно поблагодарил Дженни за то, что она заставила его сменить гардероб, и приблизился к юноше.
– Здравствуйте, Макс, – произнес он.
Молодой человек обернулся и окинул собеседника холодным взором льдисто-голубых глаз – копией отцовских. Люк потрясенно уставился на него.
– Доброе утро, мистер Рэйвенс, – с запинкой произнес Макс и протянул руку для приветствия. Твердое, решительное рукопожатие снова напомнило Люку манеры полковника Килиана.
– Давайте пройдем в бар, – предложил Люк.
– Не рановато ли? – усмехнулся Макс.
– Ничего подобного, – ответил Люк, многозначительно посмотрев на кожаный портфель в руках юноши. – Вдобавок, сейчас там никого нет. А ваш отец очень любил кальвадос и считал, что этот благородный напиток прекрасен в любое время суток.
– Именно такие подробности я и мечтал от вас услышать, – вздохнул Макс. – Спасибо. Наверное, вам это кажется несущественным, но для меня это очень важно.
Юноша безукоризненно говорил по-английски, и Люк догадывался, что немецким и французским Максимилиан тоже владеет в совершенстве. Впрочем, благодаря настойчивости родителей, Дженни тоже прекрасно знала оба иностранных языка.
Бар «Блю» недаром носил это название: ковер, обивка, абажуры и даже неоновая вывеска переливались различными оттенками синего. Макс с Люком заняли отдельную кабинку. Люк, вспомнив о романтической стороне характера полковника Килиана, решил, что и сына отличает некоторая мечтательность.
– Что вы желаете заказать? – осведомился Люк по-французски.
– Кока-колу, – нерешительно ответил Макс.
– Ваш выбор не обрадовал бы Килиана, – фыркнул Люк. – Закажите спиртное, Фогель.
– Хорошо, только зовите меня Макс, – попросил юноша, глядя на собеседника прозрачными
– В таком случае, выпейте со мной, Макс, – ответил Люк.
– Ладно, я возьму кальвадос, – непринужденно согласился юноша. – Пожалуй, для пива слишком холодно, – пошутил он, ссылаясь на австралийские привычки.
Они оба заказали кальвадос и уставились в золотистую жидкость, ощущая призрачное присутствие Лизетты и Килиана.
– Знаете, известие о гибели Лизетты и Гарри потрясло меня до глубины души, – признался Макс. – Слова утешения здесь бессильны.
– Да, – согласно кивнул Люк. – Словами нельзя передать весь ужас утраты. Впрочем, вы и сами это знаете, ведь смерть вашей матери несомненно стала для вас ударом. Примите мои искренние соболезнования.
Люк надеялся, что больше вопросов не последует: ему было невмоготу снова описывать трагические события, каждый раз ощущая, что сам он захлебывается и тонет в своем горе.
Макс будто почувствовал это и произнес:
– Мистер Рэйвенс, я очень признателен вам за то, что вы согласились встретиться со мной. Пожалуй, за это стоит выпить.
– Прошу вас, зовите меня Люк. А выпить я предлагаю за искупление.
Максимилиан кивнул, и они с Люком молча чокнулись.
Люк не вытерпел и заметил:
– Должен признать, что вы с отцом похожи, как две капли воды.
– Мама мне говорила, – ответил Макс, – но я ей не верил. Фотографий отца у нас не было, только групповой снимок, нечеткий и размытый. Я всегда считал наше сходство надуманным.
– Вы невероятно похожи друг на друга, вас легко принять за вашего отца в молодости. У вас даже голоса одинаковые.
– Правда?! – восторженно воскликнул Макс.
Люк заметил, как обрадовался его собеседник, и сочувственно кивнул.
– Я прекрасно вас понимаю, ведь я тоже не знал своего отца.
Макс удивленно посмотрел на Люка, и тот объяснил историю своего происхождения. Юноша завороженно выслушал ее и пробормотал:
– Это многое объясняет. Печально, конечно, что ваш родной отец погиб, не зная о рождении сына, но вы познали отцовскую любовь, пусть и через приемную семью.
– Да, Якоб Боне был прекрасным отцом.
– Расскажите мне о нем, – попросил Макс.
– Зачем?
– Понимаете, по-моему, я каким-то образом связан с семьей Боне. Я долго разыскивал сведения о судьбе ваших сестер и… – Он осекся и виновато поглядел на Люка. – Простите за бесцеремонность…
– Не беспокойтесь, – отмахнулся Люк, исподлобья посмотрев на Макса. – Я смирился с мыслью об их гибели. Вдобавок, это дело давнее, хотя я вам очень благодарен за подробную информацию.
Оба умолкли, но чувствовали себя свободно в обществе друг друга. Чем больше Люк присматривался к Максимилиану, тем больше замечал отличий от полковника Килиана. Макс был пылким, а его отец – скрытным. Красивые женщины всегда привлекали Килиана, но его сын не обращал на них внимания; впрочем, он с таким же равнодушием смотрел и на мужчин, полностью сосредоточившись на собеседнике. Маркус Килиан прекрасно сознавал, какое впечатление производит на окружающих, а в Максимилиане не ощущалось ни тщеславия, ни горделивого самолюбования, он сразу располагал к себе. Вдобавок, с ним было легко и приятно общаться, он умел слушать, и Люк начал рассказывать ему о своей жизни. Разговор продолжался до тех пор, пока официант не принес кофе.