Возвращение в Сокольники
Шрифт:
Второй чемодан – небольшой, пластиковый, ярко-красный – был дочкиным.
Турецкий поставил машину на сигнализацию и подхватил чемоданы.
– Папа, там же есть колеса, – сказала Нинка. – Они выдвигаются. Внизу. Будь мудр, посмотри. Не бери на себя слишком много.
Ничего себе? «Будь мудр… не бери слишком много…» И где она набирается подобных выражений? Совсем взрослый человек… десяти лет от роду. Самостоятельно думающий и делающий собственные выводы…
– Я знаю, Нина, – ответил он. – Но у маминого колесиков нет, а потому сохранять равновесие довольно трудно. Правда, мне так легче.
– Ну ты
– А я всегда был смешной… Только вы это не замечали.
– Ну вот, опять мы виноваты… – пробурчала Ирина.
– Вы как раз ни при чем. Видимо, обстоятельства не позволяли.
– Кто умеет – делает, а неумеющий ищет оправдания, – сварливым тоном заметила жена.
– Не хватает в последнюю минуту поссориться, – возразил Турецкий.
– Вот именно! – Да, последнее слово должно было остаться за ней. По определению.
Они отправились в зал вылета. Нинка независимо шагала впереди. Руки в карманах модной джинсовой курточки. Расклешенная юбка с множеством молний и заклепок. Гордо поднятая голова. Турецкий хмыкнул: дочь «важняка»! Ирина не поняла и вопросительно посмотрела на него. Он глазами показал на дочь. Ирина улыбнулась и кивнула. А потом вздохнула – будто украдкой. И это сразу как-то успокоило Турецкого. Ну чего, в самом деле, ссориться по всяким пустякам? Родные же, в сущности, люди…
Нинка выросла быстро. Турецкий мог бы сознаться, что и не заметил как. То была ребенком, ползунком, крошкой с большими белыми бантами на темечке, а тут вдруг обратилась девицей. Еще немного – и… женихи пойдут? Кто они? Кому из них достанется Нинка? Кем она вообще вырастет сама? Вопросы возникали потому, что их провоцировал другой, самый важный в настоящий момент: что будет, когда его, Турецкого, вот так, вдруг, не станет с ними? Как они смогут без него? Но почему вопрос возник именно в этой плоскости? Разве уже край?
Он наблюдал за дочерью и видел, что никакие проблемы, мучившие его, ее абсолютно не колышут. Перед ней открывалась дорога на юг, к теплому уже морю, к солнцу. Ну да, мама, конечно, стареет и потому ругается тоже с совсем немолодым папой. Иногда они даже громко кричат друг на друга. Но это все понятно. И надо делать вид, что ее их ссоры совсем не задевают. А она их обоих любит, правда, и не упускает возможности немножко поиронизировать над глупостями взрослых, но – в меру, чтоб не обиделись. И пусть они думают себе, что она еще ребенок, пусть. Они скоро убедятся, что она вполне взрослый и серьезный человек. Человечище. А прежде всего, красивая девушка. На которую все смотрят с удовольствием. Вон и тот симпатичный светловолосый дядечка, что читает газету, а на плече у него кожаная сумка, он тоже сразу обратил внимание на ее ладный и модный костюм, едва только она вошла в зал. Показалось даже, что он слегка подмигнул ей. Но пришлось нахмуриться. А то бы взрослые заметили, что она опять обращает внимание на незнакомых людей, что ей запрещалось категорически и из-за чего совсем недавно между папой и мамой вспыхнул очередной скандал, закончившийся папиными криками и мамиными слезами…
У стойки, регистрирующей вылет на Сочи, стояла очередь из двух десятков человек. Девушки в синей форме не торопились, пропуская багаж улетающих через камеры видеоконтроля. Вешали бирки, передавали друг другу документы отлетающих. Все шло своим
– Ну вот и пришли, – вздохнул Турецкий, освобождаясь одновременно и от поклажи, и от тяжких мыслей. – Будем прощаться?
– Просто скажем друг другу «до свидания», – поправила жена.
– Да, верно… скажем друг другу… Ох, ребята, как вы меня сегодня напугали! Ладно, не берите в голову. Здесь курят, не знаешь? А впрочем, кто мне осмелится сделать замечание?
– Ты неисправим, – улыбнулась Ирина. – Вечный хвастун.
Турецкий достал из кармана сигареты и зажигалку, посмотрел на нее и вспомнил, как Василь Васильич там, в подвале, все хотел курить и интересовался, не забыл ли Турецкий зажигалку. Так ведь тогда и не покурил… Александр Борисович тут же отругал себя за то, что даже не поинтересовался толком, как чувствует себя майор. Не говоря уж, чтобы заехать, навестить. Стыдно, по-скотски это… Да ведь и времени практически не было. Куда оно ушло? Целая ведь неделя, по сути! Да, завтра уже суббота. Суббота…
Он закурил, затянулся и полез в другой карман. Вынул желтый плотный пакет, вскрыл его и передал жене два билета. Из внутреннего кармана вытащил обычный почтовый конверт, тоже отдал.
– Здесь тысяча долларов… На короткое время вам хватит. И если что… – Он не стал продолжать, понимая, что ни к чему хорошему такое продолжение не приведет. – Но вас там узнают и встретят, за это можете не беспокоиться. И еще… – Он оторвал от желтого пакета клочок и написал на нем телефонный номер. – Это – мой новый «мобильный». Звоните только по нему.
– Да, мы прилетим, устроимся и сразу позвоним. Ты только за нас не беспокойся. – Ирина потянулась к нему и… поправила галстук. – Что-то ты совсем того… – сказала и поджала губы.
– Что – того? – не понял Турецкий.
– Никто не следит за тобой, – неожиданно ласково сказала она.
– А, ты об этом? Я ехал всю ночь. Был далеко, на краю области, представляешь, у черта на куличках… Километров триста, наверное. Не успел даже путем отмыться. Потому и это… нервы, ты уж прости.
– Да куда ж деваться. – Она опустила глаза.
– А насчет следить, тут ты не права. И следят. И подслушивают.
– Я не в том смысле, ты же понимаешь?…
– Понимаю…
Надо было что-то сказать – теплое, искреннее, чтоб Ирина запомнила. Чтоб Нинка видела, что ее отец очень любит их с мамой. Но… Такая вот она, эта распроклятая жизнь, что ничего и не выскажешь толком. Господи, да что же он делает?! Ведь они же – самые близкие и родные, единственные на всем белом свете люди, дороже которых у него никого нет! А он переминается с ноги на ногу и не может сказать пары по-настоящему теплых, сердечных слов!
А может?…
Может, в самом деле, плюнуть на все с высокого потолка, найти этого Степана, присланного Денисом и Славкой, забрать у него авиационный билет и – послать всех к чертовой матери? А из Сочи дать Косте телеграмму: «Идите вы все… а меня не дождетесь. Вот и увольняйте к такой-то бабушке!» А?
Вспыхнувший было запал как-то сам и угас. Не оставив даже пепла.
– Нина, – сказала Ирина, – ты могла бы купить мне мороженое?
– Тебе? Мороженое?! Да ты ж терпеть его не можешь! – искренне изумилась Нинка.