Возвращение в Сокольники
Шрифт:
– Кто? – лениво поинтересовался Турецкий. Илона, положив голову ему на грудь, кажется, подремывала. И он держал ее, прижимая к себе правой рукой.
– Да вон, – не оборачиваясь, сказал таксист, – «мерин».
Турецкий осторожно повернул голову и увидел метрах в двадцати сзади темный «мерседес».
Неожиданно «хвост», словно заметив, что на него наконец обратили внимание, посигналил фарами и пошел на обгон. А рука, высунувшаяся из салона с правой стороны, показала, чтоб остановились.
– Приткнись, – сказал Турецкий. – Я выйду на минутку.
В груди стало холодно.
«Мерседес» остановился впереди, но из него никто не появлялся. Значит, ожидали Турецкого.
– Это что? – очнулась Илона. – Мы уже приехали? – Она села прямо и стала поправлять свою прическу.
– Почти, – буркнул Турецкий. – Ты посиди спокойно, я сейчас.
Он вышел из машины и пошел вперед. Дверь у «мерса» не открылась, но заднее левое стекло опустилось. Из темноты салона он услышал:
– Александр Борисович, вам просили напомнить, что суббота – завтра. А вы, судя по вашим делам и заботам, все еще не пришли к окончательному решению.
Голос был спокойный, низкий, но непохож на голос Иван Иваныча. Другой человек сидел в машине. И он, во всяком случае, не казался хамом.
– А вы передайте тем, кто вас послал следить за мной, что, помимо их проблем, у меня есть некоторое количество собственных.
– У вас их может быть сколько угодно – и сейчас, и потом. Но при условии, что вы выполните наше указание… Извините, правильнее сказать, примете наше предложение. Ну а на нет – и суда, как говорится, нет. Сразу, как в старые времена, и приговор, и его исполнение. Вы – опытный юрист да и историю помните, вам не надо объяснять, о чем речь. Время, отпущенное вам, уходит, а мы пока не видим, чтобы вы приняли решение. В ту или иную сторону.
– Но ведь еще не суббота!
– Вам необходимы такие мелкие формальности? – вроде бы удивился собеседник. Показалось, что, несмотря на угрозы, у него было несколько игривое настроение. Или манера разговора такая.
– Не только. У нас ведь были и еще кое-какие условия.
– Вы о деньгах, что ли? – равнодушно спросил неизвестный.
– О них, кстати, тоже. И что-то я не слышу Иван Иваныча.
– Соскучились? Считайте, что сегодня я вместо него.
– Что так? Он кому-то не угодил? Отставка? В такое время?
– С вами интересно, Александр Борисович, – издав короткий смешок, сказал невидимый собеседник. – Ну что ж, мое дело – передать. Вы сами знаете, как вам следует поступить. А деньги будут со мной.
– Вы уверены, что я вас узнаю?
– Узнаю вас я, – жестко заговорил «невидимый».
Турецкий понял, что вежливость кончилась. Они желают знать определенно, к чему готовиться. Ну конечно, убивать им невыгодно. Слишком много шума. И они не уверены, что, будучи на службе, он не проинформировал своих, а те, в свою очередь, не пустили «гончих» и по их следам также. Значит, это такие люди, которым общественный резонанс вообще противопоказан. И они хотят покончить дело миром. То есть отставкой «важняка».
– Я вас завтра узнаю, – мягко повторил мужчина. – А кто к вам подойдет, пусть вас не волнует. Вас, Александр Борисович, другое должно волновать. Завтра до двенадцати ваше заявление об уходе должно лечь на
– Интересно, и с чем же связана такая пунктуальность?
– С тем, что в дневном телевизионном выпуске «Новостей» ваше заявление будет зачитано и продемонстрировано перед камерой телевидения.
– Это новое. Так мы не договаривались.
– Правильно. Но мы вынуждены пойти на такой шаг, поскольку должны быть абсолютно уверены, что вы не подсунете нам «куклу». Туфтель. Фальшивку. Я понятно излагаю?
– Более чем. Сразу видно профессионала.
– Ха-ха! Браво, Александр Борисович. Я доволен, что познакомился с вами. Конечно, это небольшое дополнение к нашим прежним условиям. Но уверяю вас, что вы ничего не потеряете. Напротив, на ваш счет лягут еще пятьдесят тысяч долларов. Банковский счет ваш нам прекрасно известен, не сомневайтесь.
– Hо Меркулов в субботу ничего не прочитает. Он будет на службе только в понедельник, – деланно вздохнул Турецкий.
– Пусть вас и это не волнует. Прочитает. Он появится на службе с утра. Завтра.
– А ну как не отпустит? Тянуть начнет? Уговаривать? Кричать?
– Перестаньте. Во-первых, думать надо было раньше. А во-вторых, это в ваших личных интересах. И еще, кстати, вот, возьмите, пожалуйста. – Из салона протянулась рука в белом манжете и протянула бумажный квадратик-визитку. – Это вам на тот случай, если вы все еще не избавились от сомнений.
– Что это?
– Адрес в Сочи, по которому остановились Ирина Генриховна с дочерью Ниной и охранником. У вас очень симпатичная и общительная девочка, Александр Борисович. Я желаю ей вырасти хорошей девушкой. И вашей супруге совсем не помешает хорошее здоровье.
– Слушайте, – медленно произнес Турецкий, чувствуя, как ледяная глыба в груди вдруг зашевелилась и стала разбухать, грозя взрывом.
– Нет уж, – спокойно возразил собеседник, – теперь придется слушать вам, Александр Борисович. Вы нам окончательно надоели. И боюсь, что шансов с каждой минутой у вас остается все меньше и меньше. Либо вы все еще не поняли, что с вами разговаривают серьезные люди, либо сами пытаетесь элементарно надуть нас. Обдурить. Облапошить, если угодно. Кинуть. Надеясь выйти на наш след прежде, чем мы покончим с вами окончательно. Не получится, господин «важняк». Вы давно в рамке. Понимаете, о чем я? – Двумя пальцами, большим и указательным, он показал нечто квадратное, вроде прицельной рамки.
– Так чего ж вы тянете? Решили бы разом, и – гора с плеч. Столько проблем – одним махом! Или поиграться тянет? В кошки-мышки?
– То, о чем вы говорите, – не проблема. И для нас сложности не представляет. Но мы вовсе не кровожадны. Ну уберем вас. Придется позаботиться и о шофере такси. И о вашей симпатичной бабенке. А зачем? Они-то чем виноваты, что случайно оказались втянуты в орбиту ваших собственных проблем? Пусть живут… Получается, что их жизни тоже в ваших руках, понимаете?
– Да уж несложная арифметика, – вздохнул Турецкий.