Возвращение в тайгу

Мищенко Владимир

– Нет.

– Отлично. Тогда – привал.

Я с облегчением сбросил свою поклажу на землю и растянулся сам на нежной благоухающей траве. Я лежал и наслаждался жизнью.

– Ты почему улыбаешься?– вдруг спросил меня Тарт.

– Я наслаждаюсь жизнью с каждым вдохом. В повседневной жизни я это делаю, как само собою разумеющееся. Но бывают моменты, как сейчас,

например, когда я это делаю осознанно, а потому – с большим удовольствием и наслаждением.

Я надеялся услышать что-то в ответ на мои философские рассуждения, но он почему-то молчал.

– А ты почему молчишь?

– Думаю. Твои слова напомнили мне то, что мне читал мой отец, знакомя и рассказывая о вас – людях. Это было написано на оленьих шкурах и свернуто в рулоны. Он говорил, что этот текст был переписан с другого, который был написан несколько сотен лет назад где-то на востоке, но людьми, которые туда пришли почему-то с севера.

– Может, чукчи какие-нибудь. Они на севере живут.

– Нет. Чукчи, эскимосы, эвенки – это все я знаю. Те пришли очень давно. Они были вынуждены уйти со своих земель из-за резкого похолодания. Часть из них осталась там, но где-то укрылись от холода, а остальные, больше половины, ушли на юг. Вернее, юго-восток. Чтобы сохранить в памяти то, что у них было, и что произошло, они написали большую книгу. Вот из этой книги и переписали на этот рулон.

– Интересно было бы почитать. А где он сейчас?

– Мы его отдали самому большому начальнику людей.

– Как? Какому?! – Испугался я.– В деревне?!

– Да. Но только не в ту, куда мы идем. А в ту, в которой живут местные охотники. Так ты их называешь.

– Ух, я уж испугался. Этим можно. Они сохранят.

– Да. Мой отец тоже так сказал.

– Тогда я еще полежу немного. Так, чуть-чуть.

– А что хорошего так просто лежать. Живое существо должно или лежать, спать, или двигаться.

– О-о-о, ты не понимаешь. Знаешь, как здорово, когда ты можешь не думать о чем-то конкретно, а просто расслабиться и отпустить свою мысль, свое сознание в свободный полет. Твое сознание может, если ему

сейчас этого захотелось, подняться ввысь в облака к звездам. Там купаться и наслаждаться в легком искрящемся эфире, насыщаясь чем-то новым, неизведанным, но очень приятным. А может, наоборот, рухнуть сквозь твердую толщу земли и окунуться в клокочущую огненную пену, сжигая все налипшее и приставшее за время нахождения в моей голове. Купаясь в бушующей лаве, оно обновляется и возрождается, готовое вернуться в тебя по первому твоему зову. А может быть еще и такое: ты спокойно и плавно распускаешь свое сознание, и оно нежным призрачным облачком растекается вокруг тебя по местности, постепенно расширяясь во все стороны и заполняя собой и норку ящерицы, и древесное дупло с белкой, обнимая при этом каждый листик. Ты можешь видеть и чувствовать все, что творится вокруг тебя на большое расстояние.

– И ты можешь это видеть?

– Да. Только недалеко: метров на пятьсот. Но я знаю, что скоро смогу и больше. Раньше я не мог этого делать, долго входил в это состояние. Я учусь управлять собой, своим сознанием.

– А что ты видишь сейчас?

– Почти в конце моего сознания, по дороге, на бревенчатом настиле между двух деревьев, сидят двое сторожей. Они вооружены карабинами с оптическими прицелами. Они счастливы. Они играют в карты и пьют по очереди из одной бутылки. Но им недолго радоваться, так как они, увлекшись игрой, не заметили пятерых охотников, подошедших к ним со стороны деревни. Один из подошедших, скорее всего начальник. Он сильно ругается. О-о, он полез наверх. Сейчас он им сделает вздрючку. А позади нас только что подорвался на нашей растяжке здоровый кабан. К сожалению, я на растяжке поставил только одну гранату, поэтому его не убило, а только посекло осколками и перебило ноги. Он лежит и кричит от боли, а все стадо в страхе бежит, ломая кусты и поросль. Пройдут сутки, пока он медленно истечет кровью и подохнет. Если, конечно, до этого на него не наткнется медведь, тигр или какая-нибудь рассомаха.

Конец ознакомительного фрагмента.