Возвращение во Флоренцию

Леннокс Джудит

Первый день во Флоренции Фредди бродила по городу, заново знакомясь с его улицами и площадями. На второй день она прошлась по магазинам, купила открытки и кожаную сумку. Она завтракала в кафе на Пьяцца дель Дуомо, а в одиннадцать возвращалась туда же выпить кофе. Время от времени она заглядывала в музей или галерею, но в основном просто гуляла по городу, наслаждаясь бездельем, без всякой цели.

Прошла неделя, и Фредди вообще перестала строить какие-либо планы. Постоянное напряжение — движущая сила, с которой она давно сроднилась, внезапно покинуло ее: она

осознала это, только избавившись от него. Ей было достаточно просто теплого солнца и дружелюбия итальянцев. Ей доставляли удовольствие неожиданные зрелища и уличные сценки, разворачивавшиеся за каждым углом; она радовалась, подмечая знакомые детали, которые напоминали ей, что этот город — и ее тоже. Сидя как-то вечером на Пьяцца делла Синьория, она вспомнила, что именно здесь познакомились ее родители. Мама рассказывала ей, что отец работал у мольберта, который поставил в тени палаццо Веккьо. Он писал статуи лоджии деи Ланци. Он подошел к матери, которая путешествовала вместе со своей тетушкой, и предложил написать ее портрет. Их роман был безмолвным, потому что ее дуэнья обязательно присутствовала во время сеансов позирования. Тем не менее, взглядами и жестами они объяснились друг другу в любви и принесли клятву верности. После того, как портрет был закончен, Джералд и Кристина бежали вместе. Они поженились три недели спустя в англиканской церкви в Риме.

Казалось, ее кожа впитывает солнечные лучи. Фредди могла часами сидеть на террасе кафе, наблюдая за людьми на площади, время от времени пробегая взглядом по ярким, словно конфетные обертки, куполам Дуомо. Бывало, что она целый день лежала на траве в садах Боболи, читая книгу, или сидела на скамейке, любуясь фонтаном «Океан». Как-то раз она на автобусе отправилась во Фьезоле и обнаружила, что виллу Миллефьоре кто-то купил: облупившийся фасад был заново оштукатурен и покрашен, а во дворике рабочий лопатой подбрасывал песок в бетономешалку. Она вспомнила, как они с Тессой, впервые оказавшись в гостях у миссис Гамильтон, ужасно испугались полного темных закоулков дома. Вспомнила, как она купалась в бассейне, и мягкие кружевные водоросли гладили ей ноги. Какой свободной она была тогда!

Через три недели после приезда во Флоренцию она проснулась однажды утром с сильной головной болью. Раздвинув занавески, Фредди увидела, что в небе скапливаются грозовые тучи. Стального серого цвета, они нависли над раскаленным, душным городом. От одной мысли о завтраке ее затошнило; блуждание по улицам без цели больше не привлекало. Она чувствовала себя отрезанной от этого города и его обитателей, жизнь которых никак не затрагивала ее. У Флоренции была и темная сторона: нищие, тянущие руки из подворотен, фанатизм и жестокость, запятнавшие ее историю.

Пока Фредди шла к галерее дель’Академия, небо очистилось и показалось солнце. Перед картинами в галерее толпились туристы, Фредди приходилось запрокидывать голову, чтобы хоть что-то разглядеть. Истерзанные тела на распятиях, кровь, капающая из ран на белой, восковой коже Христа… Какой-то мужчина толкнул ее в спину; разбитая, с сильным головокружением,

Фредди поспешила выйти на улицу.

Она пошла к Пьяцца ди Сан Марко, отыскала тихое кафе, присела и выпила стакан воды и кофе. Фредди понимала, что это не Флоренция обманула ее ожидания, просто внезапно мужество покинуло ее. Что если она совершила непоправимую ошибку? Что если после катастрофы, случившейся с Тессой, она подсознательно избегала всякого риска, а вместе с ним и любви? Не зря ли она так стремилась к постоянству — ведь оно, в конце концов, оказалось иллюзорным?

Она запретила себе тянуться к красоте, запретила мечтать о любви. Она боялась ее мощной преобразующей силы — но неужели ей предстоит всю жизнь бежать от своих чувств?

«Брось вызов судьбе. Иди на риск. Отважься на следующий шаг».

Головная боль постепенно отступала. Фредди вышла из кафе и двинулась через площадь к монастырю Сан Марко. Внутри было прохладно и темно, горстка людей осматривала экспозицию музея. Медленно она переходила от одного экспоната к другому, а потом внезапно остановилась. На расписном деревянном ларце перед Девой Марией стоял коленопреклоненный ангел. У него были светлые волосы, на плечах — розовато-коричневый плащ. Крылья, роскошные, разноцветные, с желтыми, красными и черными полосами, украшали синие глазки, как на павлиньих перьях. Ангел Ребекки Райкрофт, в кепке и с заплечным мешком, был очень английским. «Этот, — думала Фредди, — с разноцветными крыльями и золотистыми локонами — итальянским».

Выйдя из монастыря, она пошла на почту и заказала международный звонок. После обеда вернулась позвонить. Стоя в будке, Фредди дождалась ответа оператора, который соединил ее с коммутатором в Лондоне. Она дала лондонской телефонистке номер дома Льюиса и Марсель в Челси. Трубку подняла Марсель; после традиционного обмена любезностями, совершенного ледяным тоном, Фредди спросила у нее адрес и телефон Джека в Риме. Мгновение Марсель держала паузу, словно собираясь отказать, а потом сказала «Да, конечно» и продиктовала адрес и телефон.

Фредди поблагодарила ее и дала отбой. Потом позвонила еще раз — в Рим.

Фредди сидела на террасе кафе.

Через площадь шла к Дуомо кучка священников в черных мантиях. Парочка проталкивалась сквозь толпу; голова девушки лежала на плече ее кавалера. Малыш выпустил из рук красный воздушный шар и бросился за ним вдогонку; взлетела в небо стайка голубей. Турист направил фотоаппарат на баптистерий и щелкнул затвором.

И тут она увидела его — вдалеке, на фоне монументальной громады Дуомо. В светлых брюках и пиджаке, в темно-синей рубашке, с солнцем, запутавшимся в золотистых волосах. Он или не он? Фредди заколебалась. Она поднялась из-за стола, вытянув шею. Это был он— совершенно точно, — и сердце ее затрепетало, словно крылья птички, взмывающей в небеса.

Джек тоже увидел ее; он поднял руку в приветствии.

И Фредди пошла вперед, к нему, через площадь.