Возвращение заблудшего зверя

Попов Василий Алексеевич

Она едва пережила этот день. Оставив косые взгляды, усмешки и открытую неприязнь в стенах магазина, Алиса медленно шла домой. Не спеша – впервые она боялась увидеть сына. Своего любимого Вольку.

*

Андрей и Евгений все там же на балконе. Луна как будто тоже неизменно с ними. Вино, кальян как продолжение разговора. Но тишина – раздумье после нескучного рассказа. Глухой крик болотной выпи доносится издалека. «Пробуждает», сигналом дает продолжение диалогу.

– О чем ты думаешь, скажи?

– Кому продался я…

– Я хоть и не инсайдер,

лишь посторонний наблюдатель в этом деле, но это, как мне кажется, как раз-таки и очевидно…

– Значит, должен быть и ответ в другую сторону, точнее, вверх, чтобы отбелить себя и жить спокойно или умереть не менее спокойно…

– Как-то все звучит трагично, – Евгений кальяном побурлил и выдохнул обильно дым, – не находишь? Чтобы вот так прийти в себя, подняться с самого дна, после того, что было!? И спокойно умереть…

– Я устал этого хотеть…

– Но это в прошлом! Теперь-то ты живешь, не прозябаешь, тем более не умираешь. – Евгений дымом поперхнулся от очередной затяжки. – Оглянись вокруг, она прекрасна – жизнь, и тебе понять доступно дали: бежать не надо, надо дальше жить!

– Подвох я чувствую, и странно, – Андрей оглянулся вокруг, словно в первый раз он на балконе этом, – что ты не видишь этого… Сам знаешь, где лежит бесплатный сыр.

– Оставь ты фразы и пословицы, затертые до дыр. Ты в прекрасном положении, больше позитива, с тобой случилось то, что я готов бы испытать и сам. Это не квест и не за деньги, щекочет нервы адреналин на грани жизни и ее концовки. – Евгений встал, прошелся по длине балкона, снова сел. – Только я испытал бы это все от скуки, ты же… отлично выглядишь, здоров, после долгосрочной муки. Да я устал тебе твердить, уже и сам запутался, тебе надо просто жить…

– Но он придет ведь снова… – Андрей слегка глаза расширил, пытаясь проникнуть в непонимание друга.

– И что?

– Так мне придется, может, сделать что-то еще, что обретет меня на муки вечные. Это знаешь, как бывает, когда вот только-только все хорошо…

– Хватит, Андрей! – Евгений встал, завернут в плед, как трибун из Рима «обращается к толпе»: – Я слышу лишь нытьё… Скорее всего, ты трясешься от похмелья.

– Похмелья жизнью? – Андрей устало улыбнулся. – Что дальше? Поцелуй со смертью, с ней же пьяный полуночный секс?

– Ну вот, опять! – Евгений нашелся внезапной мыслью, выйдя из порыва гнева: – Позвони Настасье, она прекрасна и умна, пусть скрасит твоей тоски раздолье…

– Настасья… – Андрей усмехнулся грустью. – А кто она?

– Что!?

– Сама она… откуда появилась?

– Не знаю. – Евгений оторопело смотрит в глаза Андрея, разглядывая отраженье пары лун в них. – Тебе видней…

– То-то и оно. – Он налил вина бокал и осушил его мелкими глотками. – Придут за мной или за ней…

– Стоп-стоп, – Евгений проникся интересом. – А как вы?…

– Случайно. – Андрей налил в бокал еще, убрал под стол пустую тару. – Хотя в случайности теперь уже не верю…

– В смысле?

– В прямом. – Он снова выпил, и, видимо, алкоголь не действовал на него. –

Я говорю пространственно о ней. А мне кажется, она сейчас стоит за этой дверью.

Евгений посмотрел на дверь балкона. На черноту ее полной тонировки. Андрей смотрел туда же. Оба сглотнули слюну одновременно. Крикнула пролетевшая мимо них ворона. Евгений привстал и протянул руку к двери. Его опережая, та медленно открылась, тихим скрипом нарушая тишину. В дверях Настасья. В лунном свете. Красива и невинна с виду. В глазах печаль. Платье темное стройнит фигуру. В ушах два бриллианта звездами сверкают.

– Андрей, я вас искала, и не первый день… – Мгновенно загоралась радость в ее глазах, печаль сменяя.

– Настасья? – Андрей удивление не скрывает. – А вы как здесь?

– Мне в вашем офисе, – она взглянула мельком Евгению в глаза, затем к мужчине своему обратилась, – об этом адресе сказали.

– Мм-м, простите, у нас серьезный разговор, минут на пять, не больше, – Андрей подошел к ней и поцеловал. – В гостиной подождите. Напитки, фрукты на столе, отдохните с дороги, ведь устали…

– Конечно. – За ней закрыта дверь.

Андрей спиной к ней. В глазах недоумение.

– Что скажете теперь?

– Ну что ж, эффектна в появлении… Как актриса. – Евгений, сглотнув слюну, снова вспомнив камыши и купальщицу в их первое знакомство, отпил затем вина. – Впрочем, ей под стать – эффектна и она сама.

– Да, но… – Андрей подошел к Евгению вплотную. – Поверь, об этом адресе никто не знает, и даже в офисе, и здесь я не блефую… Что за чертовщина!?

– Тише, – сказал Евгений, борясь с нахлынувшим ознобом и мурашками на теле, – тише… Будь в конце концов мужчиной!

*

Алиса долго шла домой. Впервые так долго. Сидела в парке до сумерек. Давилась круассанами с кислым лимонадом. Прошла вдоль дома не один раз. Смотрела в окна, в их слабое свечение. Прислушивалась к звукам. И вечер с ней, затихнув, ожиданием дышал, как перед ненастьем. Нерешительность прервал звонок телефона:

– Алло, мама, может, хватит прятаться между деревьями парка? – голос Воли заставлял дрожать от страха и от чего-то далекого, забытого, случившегося однажды с его отцом. – От себя не спрячешься – невозможно, от меня тоже. Пора домой, …мама.

– Да, сын, я уже иду, – Алиса почувствовала, как покраснела лицом. – Хотелось побыть одной: эти покупатели, коллеги по работе… Никакой этики.

– Но уже же все хорошо?

– Да. И я уже иду.

В квартире тишина. Запредельная. Казалось, сюда не проникают звуки улицы. Хотя какие? Там тоже слишком тихо. Воля за столом. Перед ним старинный пергамент. На нем символы и странные схематичные изображения. Алиса только мельком взглянула на сына и вновь испытала дрожь.

– Тебе не стоит бояться меня, мама… – Повернув к ней голову, он на секунду сверкнул желтизной глаз. – Я не причиню тебе зла. Тебе нужно опасаться людей… Других. Своих чувств и внезапных, неосознанных желаний. Скажу тебе, если ты вдруг не знаешь, звери часто моногамны…