Возвращение. Танец страсти
Шрифт:
— Хуже всего, — заявил Пабло, — что и ополчение, и штурмовые бригады на стороне мятежников.
— Ты все время об этом говоришь, Пабло, но я тебе не верю, — возражала Конча.
— Боюсь, мама, отец прав. Я видел, как они разговаривают на улице с солдатами. Они точно не были похожи на людей, стоящих по разные стороны баррикад, — подтвердил слова отца Антонио.
Теперь Антонио пытался убедить мать, что Игнасио в безопасности. Это беспокоило Кончу больше всего.
— Он скоро явится, — сказал он. — Я в этом уверен.
Около полуночи, когда все, кроме Кончи, забылись
— Ты вернулся, — воскликнула мать, появляясь в дверях своей спальни. — Мы так о тебе беспокоились! Ты не поверишь, что сегодня происходило, вот здесь, прямо на этой улице!
— Все будет хорошо, — веселился Игнасио, хватая мать за руки и целуя в лоб. — Правда-правда.
Он не мог видеть в темноте, но на лице матери застыло недоумение. Неужели Игнасио был так занят со своей любовницей, что сегодняшние события прошли мимо него? У нее не было времени спросить. Он, перепрыгивая через две ступеньки, побежал в свою комнату и закрыл за собой дверь. «Утро вечера мудренее», — подумала она. До утра ничего не изменится.
Глава шестнадцатая
На следующее утро на улицах не было ни души. Кафе и магазины были закрыты, а напряжение, которое росло внутри каждого дома, перенеслось и на пустые улицы.
Захват радио Гранады дал националистам отличную возможность передавать свою версию событий предыдущего дня. «Эль Идеаль» повторял те же новости, радуясь легкой победе повстанческой армии и тому факту, что многие жители Гранады, представители среднего класса, поддержали Франко.
Семья Рамирес не покидала своего дома, двери кафе были плотно закрыты на засов, а деревянные ставни опущены. Они по очереди смотрели в окно первого этажа, наблюдая за происходящим: день начался с того, что по улицам проехали грузовики, полные военных, и постоянно раздавались выкрики: «Да здравствует Испания! Конец Республике!»
Эмилио сидел на своей кровати и бренчал на гитаре. Внешне он был безразличен к происходящему, но внутри у него все сжималось от страха. Он играл до тех пор, пока пальцы не стали болеть, старясь заглушить звуки выстрелов страстными сигирийями и солеарес.
Даже Антонио, обычно снисходительный к брату, испугался притворного безразличия Эмилио к военному перевороту.
— Неужели он не понимает, что это означает? — вопрошал он отца за скудным обедом из сыра с оливками. Они решили в тот день понапрасну не рисковать и не ходить за хлебом. Эмилио есть не захотел и остался у себя в комнате.
— Разумеется, не понимает, — презрительно усмехнулся Игнасио. — Он, как обычно, витает в облаках, живет в своем собственном выдуманном мире.
Все в семье, за исключением Игнасио, смотрели сквозь пальцы на то, что Эмилио был гомосексуалистом, поэтому никто не отреагировал на его выпад. Лишь однажды, несколько месяцев назад, Конча с Пабло поделились друг с другом своими опасениями. Даже во времена становления Республики при более либеральном климате отношение к гомосексуалистам в Гранаде не изменилось.
— Будем надеяться, что он перерастет, — сказал Пабло.
Конча кивнула. Он воспринял это как знак согласия и
Как и все сторонники Республики в городе, они утратили интерес к еде, но не к новостям. По радио они услышали, что захвачен аэродром в Армилье и что большой завод взрывчатых веществ, стоящий на дороге в Мурсию, теперь находится в руках националистов. Оба объекта имели огромное стратегическое значение, и те, кто желал вернуться к нормальной жизни в городе, уступили новому режиму.
Когда стемнело, Мерседес открыла в комнате окно и выглянула на улицу подышать свежим воздухом. Перед ее глазами в небо взметнулись стрижи, летучие мыши носились туда-сюда. Она не забыла события прошлой ночи — звуки выстрелов, арест соседей, — но ее мысли были где-то далеко.
— Хавьер, Хавьер, Хавьер, — шептала она в ночи. На желтый свет фонаря под ее окном, мигающий на теплом ветру, тут же прилетел мотылек. Мерседес истосковалась по танцам, они думала лишь о том, когда снова увидит своего гитариста. «Ах, если бы объявили конец чрезвычайному положению, мы бы могли быть вместе», — подумала она.
Мерседес услышала едва различимые звуки гитары Эмилио, которые проникали сквозь черепичную крышу и растворялись в сумерках. Она, влекомая звуками музыки, впервые за долгое время взобралась на чердак. Лишь сейчас ей пришло в голову, что брат почувствовал себя брошенным и ненужным, когда она начала танцевать с Хавьером. Мерседес уже не была уверена, что он обрадуется ее вторжению.
Когда она вошла в комнату, он продолжал молча играть на гитаре, как и раньше, когда она еще маленькой девочкой впервые нарушила его уединение. Шли часы. Светало. Мерседес проснулась и обнаружила, что лежит на кровати Эмилио. Брат спал в кресле, его руки обнимали гитару.
На следующий день Конча открыла кафе. После целого дня, проведенного взаперти, она вздохнула с облегчением, открывая двери, чтобы вышел затхлый воздух.
Казалось, нет никаких особых причин не открывать кафе. Бар стал местом горячих споров о том, что ожидает Гранаду. Ходили слухи о людях, которых жестоко избивали, заставляя предавать друзей и соседей, и каждый стал свидетелем ареста. Арестовывали за любую реальную или мнимую провинность. Чего действительно не хватало — это достоверной информации, ощущался дефицит сведений о том, что происходит по стране в целом. К неуверенности примешивался страх.
В Гранаде остался один район, где продолжали оказывать решительный отпор войскам Франко, — Альбайсин. У семьи Рамирес, кафе которых было расположено на краю этого старого квартала, теперь были веские причины бояться за свой собственный дом и средства к существованию. Теоретически этот квартал мог бы защитить себя сам. Он располагался на крутом холме и был обнесен рвом в виде реки Дарро, которая протекала у его нижней границы.
Были возведены баррикады, чтобы заблокировать все выходы из Альбайсина. Учитывая его выгодное месторасположение, жители квартала имели большие преимущества по сравнению с войсками при защите своей «крепости». В течение нескольких дней велись ожесточенные бои, Рамирес видели, как многих из ополчения и штурмовых бригад уносят ранеными.