Возвращение

Ищенко Геннадий Владимирович

Я объяснил ему ситуацию и стал ждать. Отец позвонил начальнику штаба, тот – командиру полка, и через десять минут из автохозяйства принесли десяток новеньких напильников. На следующий день они очутились в школьной мастерской, а мой дневник украсила очередная пятерка, на этот раз по труду. Пятницу я как-то не заметил, так быстро она проскочила. В субботу у нас был первый в этом году урок физкультуры. Формой было обычное хэбэшное трико синего цвета и кеды. Пока было тепло и сухо, мы занимались на пустыре за школой, где по дорожкам и на площадке для прыжков в длину был насыпан песок. Этот урок у нас традиционно был последним в расписании. Проводил его наш физрук – крепкий молодой мужчина, на которого засматривались

старшеклассницы. Мы сделали разминку, побегали и разошлись по домам. Занятия в зале мне нравились гораздо больше, но их время еще не наступило. Итак, я отучился свою первую школьную неделю. Пианино продали, но купить гитару на выходные не получилось. Надо было ехать в Минск, и сделать это отец хотел сам. Всю субботу он не вылезал со службы, а по воскресеньям работали только некоторые продовольственные магазины.

– Не огорчайся! – сказал он мне. – Во вторник я должен выехать в штаб округа, заодно заедем куда надо и по твоему вопросу.

Глава 6

Прошел сентябрь. Я многого смог добиться за прошедшее время. Наконец начали расти мышцы, чем сразу же перед своими подругами похвасталась мать. Увеличились бицепсы, появились грудные мышцы и начало нарастать мясо на плечах. Ноги тоже окрепли и уже не были такими худыми. Весов дома не было, поэтому не знаю, какой я набрал вес, но рубашки стали тесноваты. Отжимался я уже полсотни раз и мог без остановки пробежать до железнодорожной станции и обратно, что и делал каждый день, когда по утрам не было дождя. А это в один конец было около трех километров. Теперь мне для занятий стали нужны гантели, о чем я и сказал отцу, получив сначала заверения в том, что на хорошее дело денег не жалко, а потом и сами гантели, как я и просил, по три килограмма. Асаны стали выполняться легко, а неделю назад я к ним добавил несколько дыхательных упражнений и упражнения на увеличение размеров грудной клетки. Еще раньше был интересный разговор с родителями.

– Папа, я хочу научиться петь! – сказал я отцу, когда он вечером после ужина прилег на тахту.

– И что для этого нужно? – спросил отец. – Яйца?

– С твоим голосом петь? – вмешалась в разговор сестра, которая как раз вышла с кухни. – Мама, слышишь? Гена решил стать певцом!

– Яиц не нужно, – ответил я отцу, проигнорировав ее наезд. – Чтобы укрепить голосовые связки и вообще улучшить голос я хочу использовать йогу.

– Но ты же и так делаешь эти свои асаны, – сказала с кухни мама. – Что еще нужно?

– У йоги много направлений, – пояснил я. – Я хочу использовать мантра-йогу. Поэтому с вами и разговариваю. Если я начну ее применять, не поставив вас в известность, подумаете, что я рехнулся.

– А что в ней такого? – забеспокоилась мама.

– Ничего страшного, – успокоил я. – Просто необычно. Мне будет нужно подолгу издавать звуки, которые называются мантрами. Вы не против?

– Хорошо, что у нас комнаты в разных концах квартиры, – сказала сестра. – Но все равно, когда начнешь издавать свои звуки, закрывай дверь. Мне и твоей гитары достаточно. И надо предупредить Платоновых, чтобы не пугались.

С того вечера я стал ежедневно тратить еще по полчаса на мантры. Гитара, которую ругала Таня, давалась мне тяжело. Видя, как я мучаюсь с самоучителем, отец договорился с одним из лейтенантов, живших в однокомнатных квартирах первого из наших домов, и он уделил мне пару вечеров, показав, как пользоваться инструментом, а заодно настроил мою гитару. Сейчас я по памяти пытался разучить одну единственную мелодию, и, кажется, наконец начало получаться.

С выполнением своего плана я тоже неплохо продвинулся. Вчера я записал все события девяносто восьмого года, закончив вторую тетрадь. В школе все как-то успокоилось. Незаметно

для себя я выбился в лидеры класса, оттеснив Валерку Дегтярева. Мне это было не нужно, но не спорить же с классом, тем более что это лидерство проявлялось только в отношении одноклассников и никаких видимых преимуществ не давало. Я по-прежнему на большинстве уроков планировал свои вечерние записи и приносил домой в дневнике пятерки, радуя родителей. Были и четверки, но редко. Девчонки вроде угомонились, а Люся с Леной дружили, как прежде.

Сегодня было воскресенье, и на завтрак собралась вся семья. Обычно у нас во время еды было не принято разговаривать за столом, но по воскресеньям это правило частенько нарушалось.

– Мне Нина рассказала анекдот, – сказала мне мама. – Смешной. Самое интересное, что ей анекдот рассказал сын, который услышал его от тебя.

– Он всей школе анекдоты рассказывает, – выдала меня Танька. – Говорят, даже Новикову рассказал.

– Ты рассказал директору анекдот? – не поверила мама.

– А что, директор уже не человек? – прожевав макароны по-флотски, ответил я. – Подвалил ко мне в вестибюле и спрашивает, правда ли то, что я рассказываю в школе анекдоты. Я их к тому времени уже мало рассказывал, но не врать же? Потом спросил, приличные или нет и попросил рассказать один. Ну я ему и рассказал.

– И что? – заинтересовалась мама.

– Посмеялся и пошел в учительскую, наверное, рассказывать учителям. Как раз была большая перемена.

– А нам расскажешь? – спросил отец. – Говорят, смех продлевает жизнь.

– Да, пожалуйста, – сказал я. – Слушайте. Сын говорит матери, что больше не пойдет в школу. Она его спрашивает, почему, а он отвечает, мол, ну ее, эту школу. Опять Кузнецов будет бить учебником по голове, Васильев начнет из рогатки целиться, а Воронин будет подножку ставить. Не пойду. А она ему говорит, что ты, сынок, должен идти в школу. Во-первых, ты уже взрослый, сорок лет исполнилось, а во-вторых, ты же директор школы.

– И он смеялся? – спросила мама.

– Вы же смеетесь.

– И где ты их только берешь! – сказала сестра. – Наши мальчишки из него этих анекдотов десятка три вытянули!

– Чаще ходи в библиотеку, – посоветовал я ей. – Там, если хорошо покопаться, еще и не то найдешь.

– И все приличное? – спросил отец.

– Неприличного нет, – ответил я. – Есть недетские анекдоты, но я их никому не рассказываю. Ну, например, что мозги и грудь у женщины напоминает сообщающиеся сосуды. Чем больше одно, тем меньше другое.

– Глупый анекдот, – обиделась мать, у которой груди были приличных размеров. – Лучше бы тебе вообще это прекратить.

– Я его сам умным не считаю, – успокоил я ее. – И вообще я сейчас рассказываю анекдоты очень редко.

– А что ты все пишешь по вечерам? – спросила мама. – То никогда от нас никаких секретов не было, а теперь появились!

– Рассказы я пишу в жанре фантастики, – соврал я. – Но пока получается плохо. Как только из-под моего пера выйдет что-то хорошее, я тебе первой принесу почитать.

– Сильно разбрасываешься, – сказала Таня. – И спорт, и музыка, и петь скоро начнешь, а теперь еще и рассказы. В наш ансамбль записаться не хочешь?

– Мне и вальса хватит, – отказался я. – Где я буду танцевать вашу мазурку?

– А что за мелодию ты наигрывал вчера вечером? – спросила Таня. – Красивая. Я ее раньше не слышала.

– Разучиваю одну песню, чтобы спеть на дне рождения, – ответил я. – Я смогу на него пригласить друзей?

Мои дни рождения в обязательном порядке отмечались каждый год. Сначала садились за стол семьей, потом мы с сестрой уходили, а родители приглашали Платоновых и продолжали застолье уже сами, поставив на стол бутылку водки. Пили на таких посиделках чисто символически, и бутылки хватало на два-три раза.