Возвращение
Шрифт:
Она замечательно спела и сыграла, а я стоял и слушал вместе с залом. Аплодировали моей подруге, не жалея ладоней. Видя, что это будет продолжаться долго, я с гитарой подошел к микрофону и постучал по нему пальцем. Шум стих.
– А теперь я вам спою под гитару песню «Все для тебя», – объявил я, и зал исчез. – В моей судьбе есть только ты, одна любовь и боль моя...
Мне аплодировали не меньше Люси, мы так и ушли со сцены, не дождавшись конца оваций.
– Здорово вы выступили, – сказал отвозивший
– Дома еще не знают, – ответил я. – Но домашних мы как-нибудь переживем, а вот после того как концерт покажут в записи, придется еще пережить разговор с нашим директором, а она женщина строгих правил. Одна надежда, что эти номера из записи вырежут.
– Это вряд ли, – сказал он, – так что готовься к разговору с директором. Никто не станет вырезать одни из лучших номеров. Ты прав, песни не для вашего возраста, но они замечательные.
Он довез нас до подъезда и уехал.
– Пошли скорее домой, холодно! – сказала Люся.
– Давай руку, торопыга, – сказал я. – Загремишь сейчас в этих туфлях. Не догадались, надо было обуть сапожки, а туфли взять в сумке. Ты пока своим ничего не говори. Спели, похлопали и все. Иван Алексеевич еще воспримет спокойно, а от мамы наслушаешься.
– Маму я не боюсь, – ответила подруга. – А вот в школе будет разговоров... Ладно, целуй, и я побежала.
Концерт показали на следующий вечер.
– Вы со своей любовью совсем сбрендили! – высказалась сестра. – А Люська с ума сошла: вышла на сцену на каблуках! Твоя работа?
– А что тебе не понравилось? – спросил я. – Сразу прибавила пару лет, да и красивей.
– Не знаешь нашего директора? – ответила она. – Анна Гавриловна вам все припомнит, и эти песни, и каблуки.
– Песни замечательные, – сказала мама. – Но как вы на такое решились?
– Концерт показывали в записи, – сказал отец. – Раз сочли возможным показать, значит, ничего порочащего в этом не нашли, иначе бы просто вырезали эти номера. Но лучше на будущее все-таки пока петь что-то вроде «Качелей».
На этом обсуждение нашего выступления закончилось. На следующее утро, когда я с портфелем сбежал на второй этаж, меня уже ждали друзья, к которым присоединилась Ольга.
– А это чудо почему с нами? – спросил я. – Ты же все время ходишь в школу со своей Ниной.
– Ее подружка приболела, – пояснила Люся. – Ну как твои отреагировали на показ?
– Пошли, а то уже много времени, – сказал я, беря у Ольги портфель. – По пути поговорим. Разговоров было мало, только Таня прошлась по твоим каблукам.
– Мама тоже прошлась, даже мерила мои каблуки со своими. Мои оказались длиннее. Я ее успокоила тем, что ты мне их купил только для выступлений.
– Ты покупаешь ей обувь? – удивился Сергей.
– Они все равно скоро поженятся, – вмешалась Ольга. – А
– Быстрее перебирай ногами, болтушка, – сказал я. – Уже и портфель взял, а идешь еле-еле. Скоро звонок, а мы еще не прошли сквер. Не хватало ко всему остальному заработать еще опоздание. Поднажали все.
Мы толпой ввалились в вестибюль, быстро переобулись и повесили в гардеробе верхнюю одежду.
– Чеши, – сказал я Ольге, вручая портфель. – Сейчас прозвенит звонок.
Он прозвенел, когда мы поднимались по лестнице. Хорошо, что до кабинета физики было рукой подать. Когда мы заскочили внутрь, на мгновение все замерли, а потом подняли такой шум, что, наверное, даже на первом этаже в директорской было слышно.
– Хватит меня лупить! – сказал я Валерке, когда он меня от избытка чувств второй раз огрел по плечу. – И вообще, угомонитесь. Слышите? По-моему, это Лариса.
Мои слова дружно проигнорировали, поэтому, когда наша учительница физики открыла дверь, она увидела бардак. Ее саму заметили не сразу.
– А ну быстро все расселись по своим местам! – скомандовала Лариса Дмитриевна. – Я вас прекрасно понимаю, но сейчас у нас урок. Обсуждать наших артистов будете на перемене.
Всем учителям, у которых сегодня были уроки в нашем классе, можно было только посочувствовать. Им приходилось постоянно одергивать самых несдержанных и делать замечания всем остальным. На переменах, когда мы не меняли класс, нас обступали ребята и начинались бесконечные расспросы, а когда шли в другой кабинет, было еще хуже: концерт смотрели почти все. А вот с директором я ошибся. Она нас так и не вызвала. Умная женщина, зря я на нее катил бочку.
– Часть твоей славы досталась мне, – сказала за ужином Таня. – Все как с ума посходили. Как твой брат пишет песни? – явно передразнила кого-то сестра. – Пришлось показывать.
– Когда ты видела, чтобы я так закатывал глаза? – возмутился я. – Небось, и о Люсе спрашивали?
– А ты как думал? Ходите в обнимку, поете такие песни и хотите, чтобы ни у кого не возникли вопросы?
– И что ты на них отвечаешь?
– Ничего не отвечаю, отсылаю к вам. Идите, говорю, и спрашивайте у них сами.
– К директору не вызывали? – спросила мама.
– Нет, – ответил я. – В коридоре разминулись, но она ничего не сказала. Давайте об этом прекратим, меня эти разговоры уже в школе достали.
Этим же вечером мне позвонил Самохин.
– Здравствуй, – сказал Николай. – Хочу тебе сказать, что москвичи взяли себе копии вашего выступления, так что, может быть, их покажут и по центральному телевидению. Ты сейчас ничего нового не пишешь?
– Вроде нет, – ответил я. – А что?
– Новогоднюю песню написать не хочешь? Выступили бы у нас на новогоднем концерте.