Возвращение
Шрифт:
В ее больших грустных глазах и слабой улыбке читалось беспокойство.
– Едва ли вы мне поверите, но я рада. Мой второй сын не успел жениться, а Крис… – Она осеклась. Мне хотелось расцеловать миссис Мэтыоз, но я вела машину и ограничилась тем, что улыбнулась ей, на этот раз по-настоящему.
– Может, остановимся… там… по пути?
– Мама, давай подождем до завтра. Лучше поедем прямо в гостиницу.
– Нет. Сегодня. Хочу увидеть его… – еле слышно прошептала она.
– Мм-м… Миссис Мэтьюз, я думаю, что… Уф-ф… Я вас понимаю…
– Ох, – еле слышно простонала она. – Он… Он что, очень?..
Я прервала ее: не хотелось слышать того, что должно было прозвучать.
– Нет, он выглядит… хорошо. – Надо было сказать «прекрасно», но язык не поворачивался произнести это слово. Он действительно был прекрасен – спящий мальчик, которым я так часто любовалась поздно ночью и рано утром. Мирным, безмятежным сном спала душа мальчика, заключенная в тело взрослого мужчины.
– Что ж, мама, Джиллиан виднее. Пусть будет так, как ты хочешь. – Миссис Мэтьюз молча кивнула.
На этом беседа закончилась. Добавить к сказанному было нечего, и каждый углубился в собственные мысли. Доехав до бюро Хобсона, я припарковала машину, мы вышли и гуськом пошли к дверям.
За стойкой сидела бледная, похожая на привидение девушка, а мистер Феррари разговаривал в углу с кучкой незнакомых людей. Заметив нас, он коротко кивнул. Вид у него при этом был такой, словно он одобрил мой наряд. Паскуда.
Я подошла к девушке за стойкой и хрипло сказала:
– Мистер Мэтьюз, георгианский зал. Как туда пройти?
– Сюда, пожалуйста… – Она повела нас по длинному коридору, мимо множества открытых дверей, в которые я не отваживалась заглянуть, боясь увидеть трупы. Девушка остановилась у последней двери с левой стороны, и мы вошли в зал. Там стоял накрытый крышкой темный деревянный гроб, который я выбрала несколько часов назад. Его окружали цветы, купленные на Сакраменто-стрит. Чудесно. Красные, желтые, голубые, легкие, как дыхание ребенка. Милые, свежие, не имевшие ничего общего со смертью и увяданием. Как музыка Моцарта или Дебюсси. Именно то, чего я хотела.
По обеим сторонам гроба горело по две огромных свечи в подсвечниках, в головах лежало маленькое распятие. У стен стояли два дивана и несколько стульев. В зале царил полумрак, словно в церкви, которую так не выносил Крис. Мне почудился его голос, шептавший что-то вроде: «Черт возьми, Джилл, вытащи меня из этой хреновины…» Но, видно, так и должно было быть. Во всяком случае, по выражению лица его матери было видно, что она со всем согласна.
– Красивые цветы, Джиллиан. Это вы их заказывали?
Я кивнула. Она подошла к гробу, и Джейн судорожно стиснула мою руку, когда миссис Мэтьюз – женщина, потерявшая мужа и двух сыновей, – преклонила колени перед распятием. Отныне все ее мужчины были мертвы.
Через мгновение она поднялась, и ее место заняла Джейн. Миссис
Джейн встала и подошла к матери.
– Пойдем, мама. День был длинный, а в гостинице я сказала, что мы приедем к десяти часам.
Когда мы вышли на улицу, я спросила Джейн, в какой гостинице они остановились.
– «Сэр Френсис Дрейк».
– Я подвезу вас.
В машине Джейн, продолжая беседу, поглаживала мать по плечу и время от времени сжимала ее руку.
– Миссис Мэтьюз, мне тяжело об этом спрашивать, но… Как вы считаете, когда лучше устроить… похороны? – Так. Вот я и произнесла это слово.
– В воскресенье не слишком рано?
– Нет, не слишком. Наверное, это лучше всего. Хотите устроить отпевание в церкви? Простите, что надоедаю вам, но им надо знать… Я имею в виду, этим… от Хобсона…
– Ублюдки, – коротко отрезала Джейн. Именно так выразился бы и Крис.
– Джейн! Это их работа, и они стараются сделать ее как можно лучше.
Мы с Джейн не стали спорить, но почувствовали, что в наших жилах течет одна кровь. «Ублюдки» – самое подходящее слово.
– Крис часто ходил в церковь?
– Увы…
– Не слишком. – Ложь во спасение. Никогда он там не был.
– Я пресвитерианка, а его отец был методистом. Не думаю, что Кристофер чувствовал разницу. Он никогда не был ортодоксом. – Что ж, с одной проблемой покончено. Кстати, насчет «ортодокса» миссис Мэтьюз была абсолютно права.
– Рядом с нашим домом есть небольшая, но красивая пресвитерианская церковь. Утром я могла бы поговорить со священником.
– Можно мне пойти с вами?
– Ох, простите… Конечно. Я не собиралась командовать, просто подумала, что…
– Джиллиан, вы все сделали правильно. Не волнуйтесь.
– Мы зайдем утром и вместе сходим в церковь, – сквозь зубы процедила Джейн. Она действительно очень походила на брата. Отпевание? Это нужно не Крису, а его матери и нам. Панихиду служат для живых, а не для мертвых.
У гостиницы мы снова обнялись, и они вошли в вестибюль. Высокая красивая девушка с походкой Криса и маленькая леди в черном костюме. Она была немного ниже меня, но казалась крошечной – наверное, потому, что была матерью Криса… Я посмотрела на часы и решила вернуться к Хобсону. На одну минутку. Хотелось побыть наедине с Крисом. Миссис Джегер чуть-чуть подождет. Она все понимает.
Я снова оставила машину на стоянке, вошла и с облегчением убедилась, что мистер Феррари уже ушел. Бледная девушка все еще сидела за стойкой, попивая кофе из пластмассовой кружки. Это напомнило мне о кофепитиях в «Жизни женщины». Я побрела по коридору, твердя себе, что для нее это «всего лишь работа». Кем надо быть, чтобы выбрать себе такую работу? В журнале ключом била жизнь – многолюдная, многоцветная, многошумная… А работать здесь – все равно что самому лежать в гробу.