Возвращение
Шрифт:
– Заткнись, – перебил его Ван Вейтерен. – Не болтай ерунду, Мюнстер. Я с каждой секундой чувствую себя лучше. А голова у меня, черт возьми, всегда была в порядке. Рассказывай, что вы успели!
Мюнстер вздохнул и начал рассказ. Доложил о поездке в Каустин и осмотре дома Верхавена.
– Мы еще не получили ответа из лаборатории, но тем не менее всё говорит о том, что это Верхавен. Кажется, он пробыл дома всего один день… в августе прошлого года. Мы нашли газету, кое-какие продукты питания с датой изготовления и еще некоторые мелочи. Всё от двадцать четвертого числа, это день его освобождения.
– Хм… подожди… Хотя нет, продолжай!
– Мы не нашли ничего примечательного. Ничего, что указывало бы на то, что он умер там, то есть ни следов крови, ни орудия убийства, ни признаков борьбы. Но, конечно, прошло восемь месяцев.
– Время лечит, но не все раны, – сказал Ван Вейтерен и погладил себя по животу.
– Согласен. Может, что-то и есть. Увидим. Его могли убить и там в тот же день… или ночь, а разделать где-то еще. Где угодно.
– Хм… – снова произнес Ван Вейтерен, и Мюнстер облокотился о стену и замолчал. – Подними-ка меня! – приказал комиссар, и Мюнстер повторил процедуру с подушками. Ван Вейтерен, корчась, сел под другим углом. – Болит, – прокомментировал он, показывая взглядом на живот.
– А вы, комиссар, ждали чего-то другого?
Ван Вейтерен пробормотал что-то неразборчивое и выпил еще два глотка воды.
– Хейдельблум, – выдал он наконец.
– Что?
– Так звали судью, – пояснил Ван Вейтерен. – Хейдельблум. Он рассматривал оба дела. Ему, должно быть, уже за восемьдесят, но ты должен его найти.
Мюнстер записал имя.
– Говорят, он дядька неплохой, – добавил Ван Вейтерен. – Жалко, что Морт уже умер.
Комиссар Морт был предшественником Ван Вейтерена и, как Мюнстер понял, занимался вторым делом. А может быть, и обоими. Сам Ван Вейтерен не играл главной роли ни в одном из них, это Роот уже проверил.
– А потом, конечно, мотив.
– Мотив? – удивился Мюнстер.
Комиссар кивнул.
– Я устал. Изложи, пожалуйста, свои мысли по поводу мотива.
Мюнстер немного подумал. Прислонился головой к стене и взглянул на ничего не говорящий квадратный рисунок ламп на потолке.
– Ну, – начал он, – есть несколько вариантов.
– Например?
– Во-первых, какая-нибудь тюремная история. Что-то могло произойти, пока он мотал срок. Какое-нибудь происшествие.
Ван Вейтерен кивнул.
– Правильно, – согласился он. – Тебе надо выяснить, чем он занимался за решеткой. Кстати, где он сидел?
– В «Ульментале», – ответил Мюнстер. – Роот туда уже едет.
– Хорошо. А еще? Я имею в виду мотив!
Мюнстер откашлялся. Подумал еще немного.
– Да, если это не связано с тюрьмой, то, возможно, идет из прошлого.
– Возможно, – согласился Ван Вейтерен, и Мюнстеру показалось, что сероватая бледность на секунду сошла с его лица. – Каким образом? – продолжал комиссар. – Черт возьми, интендант, не говори, что не думал об этом! Прошло уже больше суток, как вы узнали.
– Только половина с тех пор, как появилась уверенность, – стал оправдываться Мюнстер.
Ван Вейтерен усмехнулся.
– Мотив! – повторил он. – Давай думай!
– Кто-то
– Возможно.
– Кто-то мог его ненавидеть. Может, кто-то из родственников убитых ждал, когда он вернется… Вообще-то сложно проникнуть в тюрьму и там кого-то убить.
– Очень сложно. Если не нанять кого-нибудь, кто уже сидит. Там есть такие, кого можно уговорить. Другие варианты?
– Это не варианты.
– Давай излагай все равно.
– У нас нет никаких доказательств.
– Но я все равно хочу услышать.
Кровь вновь прилила к лицу комиссара. Мюнстер откашлялся.
– Хорошо. Есть все же небольшая вероятность, что он был невиновен.
– Кто?
– Верхавен, конечно.
– Действительно?
– Хотя бы в одном из убийств, и если это каким-то образом связано… – Мюнстер запнулся, но Ван Вейтерен молчал. – Но это только предположение…
Дверь слегка приоткрылась, и в палату заглянула усталая медсестра:
– Позвольте вам напомнить, что время посещения истекло. Доктор Ратенау через пару минут придет осматривать пациента.
Комиссар злобно взглянул на медсестру, ее голова тут же исчезла, и дверь закрылась.
– Предположение, да. Вы позволите мне, интендант, высказать несколько предположений здесь, в доме для обреченных?
– Конечно, – сказал Мюнстер, вставая. – Разумеется.
– И если, – продолжал Ван Вейтерен, – окажется, что бедный старикан провел в тюрьме двадцать четыре года за то, чего не делал, тогда…
– Тогда?
– Тогда, черт меня побери, это будет самый крупный судебный скандал в этой стране за сто лет. Да какие сто лет, за всю историю!
– У нас нет никаких доказательств, – повторил Мюнстер, продвигаясь к выходу.
– Кальпурния, – проговорил Ван Вейтерен.
– Что? – не понял Мюнстер.
– Так звали третью жену Цезаря, – объяснил комиссар. – Достаточно лишь подозрения [2] . А оно есть и здесь. – Он постучал пальцем по голове.
– Я понимаю. До свидания, комиссар. Я зайду завтра после обеда, как обещал.
2
Цезарь развелся со второй женой Помпеей, когда на нее пало подозрение в связи с другим мужчиной.
– Я позвоню сегодня вечером или завтра утром и продиктую, что мне нужно, – произнес Ван Вейтерен. – Скажи Хиллеру, что с сегодняшнего дня этим делом занимаюсь я.
– Будет сделано, – ответил Мюнстер, выскальзывая за дверь.
«Ну что ж, – подумал Мюнстер, пока ждал лифт. – По крайней мере, он почти не изменился».
Первый ассистент криминальной полиции Юнг посмотрел на часы и вздохнул. Он договорился встретиться с Мадлен Хугстра у нее дома в четыре часа и, чтобы не прийти слишком рано, решил провести сорок пять минут в баре в том же квартале в пригороде Грунстада. Дорога заняла меньше времени, чем он рассчитывал, и стало ясно, что его по-прежнему преследует привычный страх опоздать.