Возвращение
Шрифт:
– В Каустине?
– Да, отец работал кузнецом… но в то время он конечно же воевал. Его демобилизовали за полтора года до конца войны, чтобы он мог растить Лео. Я тоже ему помогала, но я вышла замуж и родила своих детей. Мы жили в Швейцарии, ездить оттуда было непросто… Муж открыл свою фирму, и моя помощь ему тоже требовалась.
«Да, – подумал Юнг. – Чувство вины, видно, присутствует всегда».
– Но вы жили не в том доме, который потом принадлежал ему… Я имею в виду в детстве?
– Нет, мы жили в деревне. Кузница разрушена, но
– Расскажите об этом, – попросил Юнг. – Я весь внимание.
Мадлен Хугстра вздохнула:
– У Лео было не самое счастливое детство. Он рос очень одиноким мальчиком. С трудом учился в школе и непросто ладил с детьми, насколько я помню, но об этом вам лучше расскажут другие. Он все равно бросил учебу после шестого класса. Около года работал в кузнице с отцом, а потом переехал в Оберн. Просто взял и уехал… должно быть, у них с отцом произошла размолвка, но мы не знаем почему. Ему было всего лет пятнадцать-шестнадцать. Если не ошибаюсь, это произошло в тысяча девятьсот пятьдесят втором году.
– Кажется, в Оберне он зажил неплохо?
– Да, неплохо. Он не боялся никакой работы, а ее хватало в то время на всех. А потом он вступил в спортивный клуб и начал бегать.
– Заниматься легкой атлетикой, – поправил Юнг, который интересовался спортом. – Он был блестящим легкоатлетом, да, я, конечно, слишком молод, но я читал о нем. В беге на средние дистанции и дальше.
Госпожа Хугстра кивнула:
– Да, в середине пятидесятых у него было несколько хороших лет. Казалось, что всё идет как надо.
– Он, кажется, установил несколько рекордов? Национальный рекорд, вроде на полторы или на три тысячи метров, если я не ошибаюсь.
Она пожала плечами с несколько извиняющимся видом:
– Простите, инспектор, но я не очень интересуюсь спортом. Все равно потом эти результаты пропали.
Юнг кивнул.
– Да, это был довольно крупный скандал. Пожизненно дисквалифицирован; должно быть, для него это оказалось тяжелым ударом… ужасно тяжелым. Вы общались в тот период?
Госпожа Хугстра опустила глаза.
– Нет. Не общались. Ни я, ни брат, – ответила она и на некоторое время замолчала. Юнг ждал. – Но это не только наша вина. Лео сам так хотел. Он был одиночкой, ему нравилось быть наедине с собой… причем всегда, с самого детства. Конечно, хотелось бы, чтобы все сложилось иначе, но что мы теперь можем сделать? А тогда мы что могли? – В ее голосе вдруг появилась сильная усталость.
– Не знаю, – сказал Юнг. – Вы можете продолжать?
Она отпила немного чаю и возобновила рассказ:
– Лео все бросил и вернулся в Каустин. Купил этот дом – видимо, ему удалось скопить некоторую сумму… и работая, и при помощи спорта… Его осудили и за допинг, и за… Как это теперь называется? Нарушение спортивных правил?
Юнг снова кивнул.
– Я читал об этом, – сказал
– Так что, он купил этот дом. Когда мы были детьми, его называли «Густая тень», не знаю почему. Конечно, стоит он несколько в стороне от других. Он пустовал пару лет. Полагаю, он купил его недорого. И начал заниматься курами. Лео работал в этой отрасли в Оберне и видел возможности… Он мог быть довольно предприимчивым, если хотел. Обладал чутьем к коммерции… – Она снова замолчала.
Юнг сделал глоток пива и спросил:
– А потом появилась Беатрис?
На ее лице отразилось отчаяние.
– Мы должны говорить и об этом, инспектор?
«Не знаю, – подумал он. – К тому же я пока не инспектор. И может быть, никогда им не стану».
– Может быть, всего пару коротких вопросов? – предложил он.
Он кивнула и сцепила руки на коленях. Он нащупал во внутреннем кармане блокнот, но снова решил подождать.
– Вы с ней встречались?
– Только когда она была маленькой. Я видела ее девочкой в Каустине. Они были ровесники… учились в одном классе.
– Она тоже не осталась в деревне?
– Нет. Она уехала, а вернулась через несколько месяцев после Леопольда. Вроде жила какое-то время в Ульминге… и бросила там мужа.
Юнг задумался. Он вдруг перестал понимать, что ему нужно на самом деле. К чему все эти расспросы и что они могут дать? Ведь не может же эта пожилая, бедная сестра Верхавена быть каким-то образом замешана в этом деле? Зачем сидеть здесь и мучить ее расспросами, заставлять вспоминать то, о чем она старалась забыть?
Хотя, конечно, никогда не знаешь.
– Она была красива? – спросил он наконец, когда пауза затянулась.
Она не сразу ответила.
– Да. С мужской точки зрения, она была очень красива.
– Но вы ведь ее никогда не видели.
– Только на фотографиях. В газетах.
Он сменил тему. Полностью.
– Почему вы так долго не обращались в полицию, госпожа Хугстра?
Он сглотнула:
– Я ничего не знала. Поверьте мне, инспектор. Я понятия не имела о том, что с ним случилось. Мы не поддерживали отношения… совсем… вы должны понимать.
– Вам не кажется странным, что ваш брат пролежал восемь месяцев мертвым и никто его не хватился?
– Согласна. Мне жаль… Это просто ужасно.
– Вы навещали его в тюрьме?
– Однажды на первом сроке. Но он решительно дал понять, что не желает дальнейших посещений.
– И вы с уважением отнеслись к его желанию?
– Да, с уважением.
– И ваш брат?
– Да. Он один раз попытался навестить его после второго раза, но Лео не захотел его видеть.
– Вы переписывались?